детей и взрослых в большинстве случаев – не «эпилепсия???», а всего лишь результат хронического кислородного голодания, следствие слабого развития легких и неправильной «постановки» общего дыхания.
Евромедик самой высокой квалификации испытает в наши дни замешательство, если ему приведут незнакомого больного и предложат, не выходя из кабинета, поставить диагноз и прописать все необходимое лечение.
При этом врачи не желают даже слышать, что их восточные коллеги, за редким исключением, не гоняют пациента по соседним кабинетам, не посылают на анализ мочи, кала, слюны, желудочного сока, крови; не утруждают УЗИ, рентгеновские установки, роскошные томографы, а решают все диагностические и терапевтические проблемы сами, отвечая за возможные ошибки престижем, лицензией и дипломом.
Возвращаясь к главной теме, скажу: и в системе евроонкологии сегодня, как правило, отсутствуют специалисты широкого профиля. Каждый отвечает за свою «малую землю». Хирурга не очень-то волнует, мочился ли больной: ведь опухоль удалена. Лучевик не спрашивает, что пациент ел на завтрак – ведь Греи отпущены полностью; химиотерапевт может счесть маловажным, что больной страдает от ожога, полученного при облучении: ведь анализ крови позволяет ввести очередную дозу какой-нибудь «платины».
Предельно узкий спектр «зоны личной ответственности врача» привел к тому, что за больного в целом отвечать некому. Клиника спешит отослать пациента под ответственность онколога районного. А районколог, если что случается, возмущенно спрашивает: «А вы знаете, в каком виде из знаменитой клиники поступил ко мне больной?!»
В результате евроонкологи до сих пор всерьез не озаботились созданием сопроводительной медицины. И пока существует эта не глупыми людьми придуманная «спихотехника», какому-нибудь онкологу Ивановой сопроводительная медицина не будет нужна еще двести лет. Ивановой будет «и так хорошо»… – пока она сама не попадет на больничную койку с онкодиагнозом.
Общетерапевтические проблемы пациента начинают всерьез волновать онколога, только если осложнения сиюминутно угрожают жизни больного. Здесь уже принимаются самые решительные меры. Но лишь только угроза миновала, те же проблемы в смягченном виде остаются пациенту для самостоятельного решения в содружестве с поликлиникой по месту жительства…
Такая структура «частичной ответственности» за онкобольного привела к образованию гигантской «черной дыры». В ней превращаются в ничто героические усилия хирургов, химиотерапевтов, лучевиков, которые реально в определенный момент уже спасли больного от неминуемой смерти сначала в операционной, затем в реанимации. Но за порогом этих двух помещений не оказалось врачей по восстановительной терапии, готовых продолжить работу по дальнейшему спасению больного на том же высоком уровне.
В этой «черной дыре» исчезают громадные финансовые и материальные средства: деньги за пользование «умной» аппаратурой; цинично дорогие лекарства; дефицитные