голосам пойманных птиц, стали имитировать их спокойный шебет. Спустя некоторое время на противоположный от ханьцев край поляны бесшумно вышли трое хуннов и, настороженно сделав несколько шагов, остановились, сняли шлемы и, медленно поворачивая головы направо и налево, стали внимательно прислушиваться к звукам поляны и леса. Одновременно напряжённо вглядываясь в растущие перед ними кустарники и деревья, держась всё время настороже, один из них лёг на траву и, прислонив ухо к земле, долго вслушивался, стараясь уловить подозрительные шумы, после чего медленно поднялся, недоверчиво оглядываясь вокруг, присоединился к остальным. Постояв немного без движения, троица так же беззвучно исчезла, как и появилась. Ещё не зная, обнаружена засада или нет, Мэн Фэн знаками приказал стрелкам зарядить арбалеты, и те, боясь сделать лишнее движение, тихо зарядились, и застыли, как каменные изваяния.
Примерно через полчаса ожидания на поляну, ведя за собой заводных лошадей, выехал передний отряд степняков, состоящий из ста с лишним всадников, вслед, отстав от передних на тридцать-сорок метров, выехали и основные силы. Все они, уверенные в полной безопасности, одетые в кожаные панцири, в кожаных шлемах, с мечами на поясах, с небольшими круглыми щитами за спинами, с луками, с колчанами, полными стрел, спокойно ехали шагом, тихо разговаривая между собой. Терпеливо пропустив кочевников почти до конца поляны, Мэн Фэн приказал арбалетчикам открыть стрельбу по варварам и по их коням, потом разделив копьеносцев на отряды по пятьсот-шестьсот человек, стал по очереди отправлять на хуннов, стараясь не давать им передышки. При первых же моментах стрельбы, благодаря внезапности, ханьцам удалось уничтожить около сотни ехавших впереди степняков. Оставшиеся живыми три десятка хуннов, выхватили луки и, прячась за убитыми лошадьми, стали удивительно метко отстреливать ханьских копьеносцев. Те сразу после окончания стрельбы арбалетчиков, прикрывшись большими щитами, быстро ринулись на степняков и, несмотря на летящие в них стрелы и большие потери, добежали до хуннов и сошлись врукопашную. Видя это и кожей ощущая опасность, исходящую от копьеносцев для его конницы, даже не представляя всей численности ханьцев, Сюуньзан совершил опрометчивую, непростительную ему ошибку: вместо того, чтобы, развернув конницу и посадив безлошадных воинов на заводных коней, уходить в степи, осыпая ханьцев стрелами, поддался гневу и, мстя за так внезапно убитых воинов, велел всем спешиться.
Приказав нескольким всадникам отогнать назад лошадей, без промедления вступил с оставшимися людьми в бой, желая на мечах наказать ханьцев: тем самым втянул воинов и самого себя в засасывающую круговерть гибельной для хуннов рукопашной сечи. Драгоценное время для отхода было упущено и, повинуясь приказу Сюуньзана, хуннам и сяньбийцам не оставалось ничего другого, как сразиться с вцепившимися в них мёртвой хваткой копьеносцами.
Издавна, ещё со времён шаньюя Модэ, обладая умением вести степные войны, полководцы