вопреки вышел целым из гибельной бездны.
[505] Дерзкое слово его Посейдоном услышано было.
Вспыхнув во гневе, схватил он ужасноогромный трезубец
И по Гирейской скале им ударил! Скала раскололась.
Больший остаток скалы устоял, а другой – рухнул в море,
Тот на котором Аякс находился, прогневавший бога.
[510] Вслед за собою скала увлекла его в бурное море.
Так он, несчастный, погиб, захлебнувшись солёной водою.
Брат твой судьбы избежал поначалу и целым вернулся
В чёрных своих кораблях, сохранённый владычицей Герой.
Все же, когда он подплыл к неприступным утесам Малеи,
[515] Бурей внезапною был с кораблями своими подхвачен;
Морем его понесло многорыбным, вопящего жалко,
К крайним пределам земли, где Фиест прежде жил в своём доме,
После ж, – Эгист Фиестид, сын его, обитал там и правил.
Вскоре, однако, опять успокоилось шумное море;
[520] Ветер попутный ему дали боги, и прибыл домой он.
Царь Агамемнон, ступив на родной берег, был очень счастлив;
Землю он стал целовать, обнимая отчизну родную;
Родину видя свою, не сдержал он горючие слёзы.
Только замечен он был с дальней вышки дозорным Эгиста.
[525] Стражнику тот обещал золотых два таланта, коварный.
И вот уж год наблюдал стражник с вышки дозорной за морем,
Чтобы Атрид не застал их врасплох, появившись внезапно.
Быстро дозорный бежал, доложить эту весть роковую.
Тотчас коварный Эгист подлый план свой задумал исполнить.
[530] Выбрал он двадцать мужей из народа отважных в засаду,
Скрыл их, а в доме велел к пиру славному всё приготовить.
Сам же отправился звать Агамемнона, пастыря войска,
На колесницах летя, замышляя недоброе в сердце.
Встретил его, в дом привёл, подозрению чуждого, после
[535] Подло зарезал его на пиру, как быка возле яслей.
Те, кто с Атридом пришёл, пали все на пиру этом горьком.
Те, кто с Эгистом пришёл, тоже пали. Эгист лишь остался».
Так он сказал, и во мне сердце стало стонать и терзаться.
Горько я плакал, упав на песок. Больше жить не хотел я.
[540] Даже и солнечный свет видеть сердце моё не хотело.
Долго рыдал я тогда, безутешный. Когда же поднялся,
Старец правдивый морской так сказал мне ещё напоследок:
"Нет, сын Атрида, себя сокрушать ты так сильно не должен.
Плач свой оставь: ничему твои слёзы уже не помогут.
[545] Лучше подумай о том, как скорее вернуться в отчизну.
Или застанешь живым ты предателя, или Орестом
Он уже будет убит; но поспеешь к его погребенью".
Так он сказал. И мой дух ободрился, а храброе сердце
Радостью полнилось вновь, хоть и скорбью страдало великой.
[550] Голос возвысив, ему я послал окрылённое слово:
"Знаю теперь о двоих. Объяви же, кто третий, который,
Морем широким объят, но живой, хоть томится в неволе?
Или уж нет и его? Как ни горько, но слушать готов я".
Так у него я