фигурку в бурой сутане в ста футах ниже, то не дал этого знать. Между скульптором и орденом существовал негласный договор: Ненелог делал вид, что не замечает монахов, они не вспоминали о его работе.
Привратники Дома Сна не были частью официальной религии Империи, относясь, скорее, к фольклору, народным или варварским суевериям. На континенте любой храм с легкостью запретил бы подобное творение, не говоря уже о проблемах с материалом, но тут правили сеехийцы. Если орден хотел вести миссионерскую деятельность среди окрестных племен, то не должен был совершать ничего, что местные посчитали бы оскорблением. А потому Братья Бесконечного Милосердия делали вид, что не обращают внимания на гигантский барельеф, а безумный авериец вел себя так, словно не замечал монахов на пляже.
Ну и был еще, естественно, вопрос доброй воли Совета Камана, который сообразил, как много кораблей меняет курс, чтобы поклониться Привратнику, а часть из них потом сворачивают в порт. В последние годы жилье и содержание Ненелогу предоставляли за счет города.
Политика и деньги. Сила и смазка, лежащие в основе вращения мира.
Альтсин остановился и осмотрел барельеф полностью. Печальная фигура, увиденная под углом, искажавшим пропорции, производила еще более угнетающее впечатление. Словно Привратник мог расплакаться в любой момент. Вор глянул на скульптора, и ему захотелось навестить того в городе и расспросить, что он станет делать, когда завершит свое творение. Чем займется человек, немалый кусок своей жизни посвятивший созданию произведения, увидеть которое смогут немногие, – и слишком старый, чтобы пытаться превзойти собственное мастерство еще одним шедевром? Какая цель останется впереди? Проведет ли он остаток своих дней, присматривая за Привратником? Подновляя вырванные зимними ветрами и осенними штормами черепа? Пока однажды веревка под ним не оборвется, а до земли не окажется побольше тридцати футов? И тогда уже его собственные кости присоединятся к останкам несбордийцев, и, может, кто-то однажды возмет и его череп и разместит в каменной расщелине – чтобы тот смотрел на океан.
Вор встряхнулся. Задрожал.
Это начиналось снова. Наверное, начиналось, поскольку – чтоб ему было пусто – он не мог быть уверен до конца. Но, похоже, да. Мысль, которая разворачивается соцветием непривычных ассоциаций, наливается соцветием чужих вопросов и сомнений и мгновенно выбивает его из равновесия.
Неужели это снова ты, сукин ты сын? Снова ты?
Нет ответа.
Он научился такому в последние месяцы. Реагвир. Владыка Битв, Властелин Меча, Победитель Тьмы… Или, скорее, безжалостная, чокнутая скотина, утопившая в крови половину мира, пока остальные Бессмертные с отвращением не отвернулись от него, а собственные дети – не взбунтовались, попытавшись его убить. И именно ему, Альтсину Авендеху, словно во всем проклятущем Понкее-Лаа не было других людей, довелось ранить ладонь о клинок меча, ТОГО меча – и втереть кровь в рукоять, чтобы очнуться с головой, полной