собаку ногой, но сейчас лишь посетовал.
– Вот те сюрприз, облаяла, словно Моська слона, знать она сильна, – вспомнил он строчку из басни Крылова.
– Не бойтесь, так она приветствует гостей и одновременно выслуживается передо мной. Мол, защищает. А сама трусливая, безобидная и ручная, как белка. Вы очень скоро подружитесь, – заверила хозяйка.
– Знал бы, что у вас водится такое прелестное создание, то обязательно купил бы вашей Масюне собачий корм. В следующий раз ждите меня с гостинцем. А пока подарки виновнице торжества.
– Импортный корм, черную и красную икру, курятину и бульон она очень обожает. У нее такой же гастрономический вкус, как и у меня. Оба – искушенные гурманы, – призналась Розалия Ефимовна.– Я на собственном опыте убедилась в том, что домашние животные копируют характер хозяев. Мася – мое утешение, живая душа, собеседница в часы одиночества. Приласкается, подаст голосок и мне легче.
Дубняк поцеловал ее руку, заметив, что почти все пальцы унизаны перстнями и кольцами, и подал цветы.
– О-о, мои любимые цветы, какая прелесть! – восхитилась она, принимая из его рук букет белых роз. Поднесла к лицу и, кокетливо улыбаясь, спросила.– Как вы догадались, что это мои любимые цветы?
– Легко, ведь вас зовут. Розалией, – он галантно поцеловал ей руку.
– Да, я обожаю розы. И с белым цветом не промахнулись. Тонкий аромат, богатая гамма красок. Мне также нравятся пурпурные, бордовые, желтые, алые и красные. А вот черную розу, слышала, что селекционеры вырастили и синюю, не приемлю.
– Понятно, черная роза – эмблема печали, а голубая – признак нетрадиционной сексуальной ориентации, – усмехнулся гость. – Белые особенно востребованы, ведь это цвет чистоты, нежности. Каждая женщина, сколько бы ей не исполнилось лет, мечтает о новой любви с белого листа, а точнее, с белой розы.
– Какой вы тонкий психолог, искусный сердцеед.
– Не удивительно, ведь женщина – самая прекрасная и интересная книга, чтение которой никогда не наскучит, ибо доставляет гамму ярких чувств и наслаждений.
– Вы – поэт. Так красиво, изящно излагаете свои мысли, – она вытянула тонкие губы дудочкой и нацелилась в его губы, но Дубняк к ее огорчению подставил щеку.
– Спасибо за комплемент и цветы, – поблагодарила юбилярша и жестом пригласила в зал. Дубняк остановился на пороге и увидел за богато накрытым с красивой сервировкой столом женщину с рыжевато-медными прядями волос. Черты лица грубые, словно высеченные из глыбы гранита, горбатый нос, черные усики над верхней губой и тяжелый подбородок.
– Розалия Ефимовна, что еще за кукла (хотел сказать мартышка)?! Вы же говорили, что будете одни? – упрекнул он.
– Не удивляйтесь, не расстраивайтесь, Семен Романович. Это моя закадычная подруга Клавочка Ивановна Рябоконь, – пояснила хозяйка. – Она в последний момент напросилась в гости, поэтому считайте это приятным сюрпризом. Ей очень захотелось познакомиться с великолепным