женщин в городке. Травы было куплено столько, что ее хватило бы, чтобы до бесчувствия обкуриться всему 61-му батальону национальной армии Мексики, который ввиду обострившейся войны против наркобаронов был передислоцирован в Чьяпас и в данное время перекрывал дорогу недалеко от Коста-Асуль. По рукам ходили две толстые самокрутки, которым позавидовал бы сам Джимми Клифф. Две тусклые лампы без абажура, висящие под потолком, раскачивались от легкого ночного бриза. Пробегающие по крыше игуаны шуршали и били хвостами. Ночные ястребы и совы охотились в темноте, в то время как большие крыланы кружили над пальмами в поисках фруктов. Гигантский крокодил по прозвищу Луни выбрался из логова на другой стороне лагуны, чтобы совершить свою обычную полуночную прогулку по темному заливу. В глазах хищной рептилии светились красные огоньки – отражения портовых огней. Разговор, ведущийся на своеобразном сленге мексиканских рыбаков, состоял из непристойностей и грязных шуток со скрытым смыслом. Альваренга был известен в кругу друзей под прозвищем Чанча – менее грубый вариант Пигги (Хрюшка): так сальвадорца прозвали из-за его прожорливости и всеядности. Мино, его непосредственный начальник, говорит, что Альваренга ел практически все, что падало на решетку барбекю. «Мы только что поджарили над огнем тунца, а он уже нарезал корифену, готовя новую порцию… Он ел и ел, но не толстел ни на грамм. Я сказал ему: “Чанча, у тебя, должно быть, черви в животе”. Другие полагают, что Альваренгу прозвали так из-за светлой кожи. В отличие от кофейного оттенка кожи большинства местных жителей в цвете кожи сальвадорца преобладали розовые тона, делая его похожим на поросенка. Хотя ребята только что заглотили несколько тарелок обильного ужина, состоявшего из разных блюд, марихуана вызвала у них новый приступ зверского голода. По-дружески беззлобно рыбаки принялись донимать своего патрона Уилли, уговаривая его заказать им еще несколько порций какой-нибудь еды. Уилли, тихий, спокойный человек, бросил на своих подопечных взгляд, каким старый, опытный учитель смотрит на расшалившихся подростков, однако все же согласился отправить мальчишку-посыльного в ближайшее кафе.
Томясь в ожидании новой порции цыпленка-гриль и холодного пива, Альваренга не выдержал. Он встал и открыл холодильник, где хранилась наживка для завтрашней рыбалки. Рыбаки намеревались установить снасти с 2800 крючками, поэтому заранее запаслись несколькими сотнями фунтов сардин, на которую предполагалось ловить добычу. Но Чанчу мучил голод. «Пройдет тыща лет, пока этот мальчишка принесет еду», – сказал он, притопывая от нетерпения, и вытащил из морозильника сардину длиной в собственную руку. Рыбина таращила мертвые, выпученные и покрытые изморозью глаза в застывшем навеки ледяном взгляде. После экспресс-заморозки в жидком азоте сардина была твердая, как камень. Альваренга потянулся к стопке, высотой сантиметров тридцать, сложенных друг на друга мексиканских лепешек тортилья, возвышавшейся посреди большого общего стола, за которым