болезненный комок горечи, подступивший к горлу, и сменил тему:
– Хочешь сказать, ты сам пошел в магазин и сам расплатился за ролики? Ты же японского не знаешь. Ты уверен, что ты их не украл?
– А что, можно было?
Мартин со смехом зафырчал:
– Конечно, можно! Тут грабеж – дело неслыханное. Ни у кого даже мысли нет, что ты можешь что-то стащить. Японцы такие правильные и законопослушные, что у них просто нет воровства. Воруй, сколько хочешь.
Курт заулыбался от уха до уха, гибко потянулся вперед и запустил пальцы в теплую шелковистую шевелюру цвета вороного крыла с легкой проседью.
– Ну, раз я здесь, значит, скоро появится у них воровство. Если уже не появилось благодаря тебе.
– Главное, не перестарайся. Ты же помнишь, чем это в последний раз кончилось.
– Сам же с детства учишь меня всяким гадостям! Кстати, я ведь воспользовался той фразой, которой ты меня научил! «Твой английский намного хуже, чем мой японский». Препод был в таком шоке, я аж подумал, что он харакири себе сейчас сделает!
– Ну-ка, ну-ка! – Мартин приподнялся на локте и обернулся на Курта. – Ты сказал это преподавателю?!
– Да, а что?
– Я научил тебя, чтобы ты говорил это сверстникам!
– Не переживай, я и им скажу.
Мартин улыбнулся и ласково почесал его под наглым подбородком.
– Поэтому мой заяц сегодня был таким грустным за ужином?..
Уроки японского. Учи – Часть вторая
Сначала Кицуне Митсюзаки сопротивлялся и слабо отмахивался своими изрезанными руками, а потом, утомившись от собственного плача, пригрелся на костистом плече иностранца и затих. Тот продолжал гладить его и нашептывал всякие телячьи нежности, и Кицуне почувствовал тепло и безмятежность, которые испытывал только с мамой, когда та приходила успокаивать его в залитую кровью ванную комнату.
Когда истерика прошла окончательно, Кицуне в кой-то веки заулыбался. Курт велел ему умыться и предложил вернуться в аудиторию, когда прозвенит звонок. Сидя на подоконнике в мужском туалете, они прогуляли урок.
Однако на перемене их сцапал уязвленный их отсутствием преподаватель и поинтересовался, почему они не пришли на его безумно важную и увлекательную лекцию.
– Захотели – и не пришли! – громко ответил Курт Хартлесс, глядя ему прямо в глаза, и это наблюдали все, кто остался в аудитории. – Захотим – и снова не придем!
– Староста! – брызжа слюной, завизжал преподаватель, оскорбленный с ног до головы. – К господину директору этих нахалов!
– Да, сенсей… – покорно отозвался здоровяк Гин Хасегава, виновато опустив голову.
– Как ты допускаешь, чтобы в твоей группе творились подобные безобразия?
– Простите, сенсей…
Гин перевел вымученный и виноватый взгляд на Курта и Кицуне. Англичанин просто в осадок выпал: такой шкаф, а глядит, как побитая собака!
– С меня хватит! – объявил он во всеуслышание и кивнул Кицуне в сторону двери. – Пойдем