им быть довольными этим. Чего же им еще нужно?
– Вы – моряк, а моряки всегда относятся к женщине по-рыцарски. Если бы вы знали, как обстоит дело, то вы переменили бы свое мнение. Что делать этим бедняжкам? Их так много, а таких занятий, которые они могли бы взять на себя, очень мало. Идти в гувернантки? Но теперь совсем нет мест. Давать уроки музыки и рисования? Но из пятидесяти женщин не найдется ни одной, у которой был бы талант к этому. Сделаться доктором? Но для женщин эта профессия все еще сопряжена с затруднениями: нужно учиться долго и иметь небольшое состояние для того, чтобы получить диплом. Идти в няньки? Но это тяжелый труд, который плохо оплачивается, и вынести его могут только те, у которых крепкое здоровье. Что же, по-вашему, они должны делать, адмирал? Сидеть, сложа руки, и умирать с голода?
– Ну, ну! Их положение не так уж плохо.
– Нужда страшная. Напечатайте в газетах, что нужна компаньонка на жалованье десять шиллингов в неделю, – а это меньше, чем жалованье кухарки, – и вы увидите, сколько вам пришлют ответов. Для этих тысяч женщин, борющихся за существование, нет никакой надежды, никакого исхода. Их скучная жизнь, при которой они бьются из-за куска хлеба, приводит к безотрадной старости. Но когда мы стараемся внести в нее какой-нибудь луч надежды, обещать им хотя бы в отдаленном будущем, что их участь несколько улучшится, то рыцари-джентльмены говорят нам, что помогать женщинам – это против их правил.
Адмирал поколебался, но покачал головою, выражая этим, что не согласен с ней.
– Вот, например, служба в банках, занятие адвокатурой, ветеринария, казенные должности, гражданская служба – по крайней мере, эти профессии должны быть открыты для женщин, если у них хватит настолько ума, чтобы с успехом конкурировать и добиваться их. А потом если бы оказалось, что женщина не годится в этих случаях, то она должна бы пенять сама на себя, и большинство населения нашей страны уже не могло бы жаловаться на то, что для них существует другой закон, чем для меньшинства, и что их держат в бедности и рабстве, что им закрыта всякая дорога к независимости.
– Что же вы намерены делать, сударыня?
– Поправить наиболее бросающиеся в глаза несправедливости и, таким образом, подготовить реформу. Вот посмотрите на того человека, который копает землю там, в поле. Я его знаю. Он не умеет ни читать, ни писать, пьяница, и у него столько же ума, сколько у того картофеля, который он выкапывает из земли. Но у этого человека есть право голоса; его голос может иметь решающее значение на выборах и оказать влияние на политику нашего государства. А вот, чтобы не ходить далеко за примерами, я – женщина, которая получила образование, путешествовала, видела и изучала учреждения многих стран, – у меня есть довольно большое состояние, и я плачу в казну налогами больше денег, чем этот человек тратит на водку, а между тем я не имею прямого влияния на то, как будут распределены те деньги, которые я плачу, все равно как вон та муха, которая ползет по стене. Разве это справедливо? Разве это честно?
Адмирал беспокойно задвигался в своем