дедом пришли морозной январской ночью 1937 года. Сотрудники НКВД были строги, но тактичны и прятали глаза. Обыскивали дом без усердия, не переворачивали, как это принято, все вверх дном. Казалось, они сами не рады своей роли.
Деду, всегда спокойному и уверенному в себе, и на этот раз не изменило самообладание.
– Ничего, внук, – уже в прихожей перед выходом он потрепал по плечу подавленного Ивана – тот уже вымахал на полголовы выше его. – Они ошибаются. Разберутся и отпустят.
– Не виноваты – отпустим, гражданин Вильковский, – буркнул старший. – Советская власть справедлива.
– Вот именно, внук. Справедлива.
Иван в свои семнадцать лет не мог осознать до конца произошедшего. Его дед обвинен в чудовищных преступлениях – связи с троцкистами, шпионаже на польскую разведку. Отец Ивана, комсомольский вожак и отважный воин Казимир Вильковский, погиб в бою с беляками за Хабаровск в 1922 году. Мальчишку воспитывал дед. И воспитывал правильно.
И теперь в их большом деревянном доме на окраине Хабаровска прописались незваные постояльцы – тоска и отчаяние. Мама зачастую подолгу сидела, невидяще глядя в окно. Старшая сестра Чеслава, всегда веселая и задорная, теперь ходила словно потерянная. О дяде Виславе и говорить нечего – он переживал за отца и постоянно ждал, что придут за ним самим. Возвращался из своего райкома, где занимал ответственный пост, опустошенным и приговаривал:
– Ну вот и еще один день прожили, племяш…
Тетя Лиза была испугана, но это ей присуще. Лучше всего себя ощущали восьмилетние двоюродные брат и сестра Ивана – Любомир и Светлана. По малолетству они считали жизнь иногда пугающей, но в целом забавной игрой.
Что творится за крепкими стенами тюрьмы НКВД – не было известно никому. На свидания к деду не пускали.
Шел 1937 год. Гремели процессы над врагами народа. В Хабаровске не прекращались аресты партийцев и хозяйственников. «Ежовые рукавицы» – этот газетный термин означал, что нарком внутренних дел Ежов задушит гадюку контрреволюции железными руками.
В свои шестнадцать Иван в политике разбирался получше многих взрослых – спасибо деду, но не так глубоко, чтобы понять все перипетии. Но одно знал точно – его дед, старый большевик Лех Вильковский, не виновен ни в чем.
Дед контрреволюционер – это звучало так же убедительно, как корова с крыльями. Ведь именно он, не жалевший время на общение с внуком, всегда твердил:
– Иван, самое главное богатство, которое у нас есть, – это наше советское государство. Наша страна – первая в мире, созданная трудящимся человеком для трудящихся людей. И наша жизнь ничто перед жизнью нашего государства, воплощенного такими героическими усилиями, которых не знал мир.
Иван впитывал эти слова как губка. Ведь дед всегда подтверждал их делами.
Лех Вильковский был человеком невероятной судьбы. Из обедневшего польского дворянского рода, в начале девяностых годов девятнадцатого века он отметился в движении националистов, мечтавших на обломках