же он узнает? – спросил изумленный Василий. А если узнает про Ивана Максимова, точно рассердится и велит вместе с мистром Леоном на сковороде жарить. – Я уезжаю, государыня Елена Степановна, но глаз мой останется здесь… Желание твое уже исполнено, ты отомщена; Ивану Максимову и трудиться не надо, но теперь моя очередь!
Елена оторопела. Хотя она и не могла понять настоящего смысла этой речи, но ей нетрудно было догадаться, что в руках Васи есть тайны; добыть их из откровенного сердца юноши, казалось, так легко. Елена принудила себя улыбнуться и сказала ласково:
– Тебе мстить! Кому это может прийти в голову! Уж не вчерашнее ли твое слово?.. Нет, мой милый, на детей, да еще таких добрых, как ты, сердиться грешно; может быть, я и сказала что ни есть в сердцах, но тогда же и забыла… Куда же ты, Вася, едешь?
– В Крым – послом!
– Послом!
Двери растворились с детской половины. Леночка, Феня, княгиня Авдотья Кирилловна, няни – все хором воскликнули:
– В Крым, послом!
– Поздравляю! – уходя, сказала с досадой Елена. – Желаю счастливого пути.
– Благодарю, государыня княгиня, это, как мне теперь сдается, твой подарок. Одолжила…
– В Крым! К татарам! – увлекая Васю, восклицала княгиня. – Да там просто Содом; там море соблазна, хан греховодник, и все, все… Погибла моя головушка; детище бедное и неразумное, что с тобой хотят сделать!
– Хотят меня сделать человеком, – с притворною твердостью сказал Вася, стараясь не смотреть на мать и царевен. – Хотят… Я не знаю, чего от меня хотят. Знаю только, что на то воля государя, поэтому и Божия тут.
Княгиня также припомнила беседу Иоанна и также старалась притвориться покойною…
– С кем же ты едешь, Вася?
– С Никитиным, тем, что четки тебе поднес.
– Муж опытный и разумный. Благодарю и за это. Когда же ты едешь, Вася?
– Я пришел проститься с тобою и принять твое благословение.
– Господи! Неужели?..
– Завтра, чуть свет! – дрожащим голосом продолжал Вася. – Родимая, ненаглядная, благослови…
Вася упал перед матерью на колени, зарыдал – и поднялся вой; даже няни плакали навзрыд, а уж о царевнах и говорить нечего. Сначала княгиня, ухватив обеими руками голову Васи, осыпая ее поцелуями, обливая слезами, кричала: «Не отдам, не могу». Леночка и за ней Феня кричали: «Не давай, тетка, не давай!» Но мало-помалу опомнясь, княгиня в самых нежных, умилительных словах стала призывать благословение Божие на драгоценного сына, сняла с себя крест с мощами, надела на Васю и осенила его несколько раз знамением креста; он встал…
– Ты идешь? Нет, мой сын, еще, еще миг только…
И мать с нежностью обняла Васю… Голова юноши кружилась, сердце билось сильно; улучив мгновение, он вырвался из объятий матери и, закричав: «Прощайте», убежал без оглядки.
– А со мною, Вася, ты не простишься? – в слезах вскрикнула Елена.
– А со мною? – повторила Феодосия.
Напрасно. Васи уже не было; в казначейскую