веревка. – Люди, это же я, сын Вальдонии!
Эйнар обвел глазами темную колышущуюся массу. Сам бы он не разглядел и, тем более, не узнал в толпе старуху Вальдонию, но деревенские расступились – будто вода отхлынула, обнажая единственный черный камень.
– Сыно-о-ок… – выдохнула вдова, валясь на колени. – Младший мо-о-ой… Да что же это…
Прежде, чем заговорить снова, Эйнар вспомнил миску с побрякушками и ворох шалей.
– Узнаете, значит. А этого? – кивнул он на второго гарвийца старосте.
– Пришлый он, – заискивающе ответил староста, поглаживая странно куцую бороденку. – В том году только пришел. Не наш…
– Если в том году, значит, ваш, – тяжело уронил Эйнар. – Вина их доказана, есть свидетели и улики. Как офицер короля приговариваю этих людей к немедленной смерти через повешение.
– Да как это? – истошно крикнул вдовий сын в оглушительной тишине после слов Эйнара. – Я же не знал! Не хотел я! Клянусь, господин капитан! Брат меня сманил!
– Брат виноват, значит? – тяжело и холодно повторил Эйнар. – И давно он тебя сманил?
Вдовий сын смотрел на него круглыми глазами, не соображая от страха, что ответить. Мальчишка, щенок… Только из этого уже не вырастет честного пса: ни пастушьего, ни охотничьего, ни даже просто шавки, стерегущей дом и радующей детей. А чтобы из него не вырос волк или шакал – об этом придется позаботиться Эйнару.
– Господин капитан, господин капитан!
Вдова, уразумевшая его слова, рванулась вперед и рухнула к ногам Эйнара, пытаясь их обнять. Он торопливо сделал шаг назад, велев:
– Поднимите ее. Быстро!
Ошалевшие новобранцы – эти тоже не ожидали, видно, что поход в деревню кончится казнью – подхватили женщину.
– Господин капитан, – рыдала старуха. – Младшенький ведь он! Один остался! Это Ирек его сманил, демонское отродье, сызмалу от него толку не было, а теперь и брата загубил. Помилуйте! Всю жизнь за вас буду богов молить – сколько хватит мне той жизни! Не оставляйте одну, господин капитан, не дайте пережить кровиночку!
На одно-единственное мгновение у Эйнара и впрямь мелькнула мысль – оставить вдове сына. Трусливый да пуганый – вдруг и впрямь возьмется за ум? Хоть будет кому приглядеть за старой. Но он не зря велел своим «щенкам» смотреть на испачканную кровью одежду и помнить.
– Женщина, – сказал Эйнар. – Как давно твой младший ушел из дома?
Старуха, рыдая, мотала головой, и Эйнар повернулся к старосте. Тот, чуя за собой и деревней немалую вину, – им бы раньше предупредить о пришельцах да поучаствовать в облаве – торопливо отозвался:
– Дней десять, как ушел он. Всего-то дней десять. Мы думали – на охоту подался парнишка. Кто ж знал…
– Кто знал… – снова повторил Эйнар, глядя на старосту в упор. – Ну-ну…
Глава деревни под его взглядом икнул и попятился назад.
– Вдова Вальдония, – снова повторил Эйнар, поворачиваясь к старухе, прекратившей рыдать и глядящей