что лучше промолчать. Он изобразил на лице снисходительную (как ему хотелось надеяться) улыбку, хотя, бросив взгляд на мажордома, увидел, что впустую: тот не смотрит на него. Верпич был невысоким, худым, но на вид довольно сильным человеком с мягкой кожей, сплошь поросшей щетиной, отчего голова казалась высеченной из камня. У него были квадратная, вечно поджатая челюсть и всегда нахмуренный лоб. Голову он брил наголо, но сзади оставлял косичку до пояса. В руке Верпич держал (словно змею, которую собирался удушить одной рукой) длинный обсидиановый посох – главный знак его должности. Одеяния Верпича цветом приближались к черной саже, словно он закутался в ночь.
Считалось, что Верпич находится в полном подчинении Фассина как будущего главного наблюдателя по праву очередности. Однако главному слуге клана каким-то образом все еще удавалось нагонять на Фассина страх: тот нередко чувствовал себя в его присутствии мальчишкой, которого застигли за чем-то в высшей степени неподобающим. Фассин предчувствовал, что, когда он займет пост главного наблюдателя, их отношения станут стеснительными для обоих.
Верпич повернулся на каблуках и направился прямо к абстрактной картине, висевшей на стене. Он взмахнул посохом, словно указывая на какую-то особенность манеры живописца, и картина исчезла, съехав вниз. Верпич вошел в открывшийся перед ним плохо освещенный проход. Он даже не обернулся посмотреть, идет ли следом Фассин, только бросил:
– Так короче.
Фассин оглянулся – картина поднялась из щели в полу на свое место, отчего в проходе, который после коридора казался голым и недоделанным, стало почти совсем темно. Он не мог вспомнить, когда в последний раз пользовался служебными ходами – может, в детстве, когда с друзьями лазал по всему дому.
Они остановились перед лифтом, двери которого тут же с перезвоном отворились. В кабине стоял мальчик-слуга: в одной руке поднос, полный грязных стаканов, другая нажимала кнопку на пульте. На лице его застыло недоуменно-разочарованное выражение.
– Пошел вон отсюда, идиот, – сказал Верпич мальчишке, входя в кабину. – Лифт держат для меня.
Глаза слуги расширились. Он что-то проверещал, чуть не выронил поднос и поспешил покинуть кабину. Верпич нажал кнопку на пульте концом посоха, дверь закрылась, и кабина (простая металлическая коробка с обшарпанным полом) пошла вниз.
– Вы уже пришли в себя после незапланированного пробуждения, мажордом? – спросил Фассин.
– Целиком и полностью, – бодро ответил Верпич. – А теперь, наблюдатель Таак, если допустить, что мои циркачи-техники не поджарились высоким напряжением и не ослепли, заглянув в световоды, чтобы убедиться в их рабочем состоянии, мы, видимо, готовы обеспечить ваш разговор с той сущностью, что нам посылают, примерно за час до полуночи. Девятнадцать ноль-ноль для вас удобно?
Фассин задумался.
– Вообще-то, мы с госпожой Джааль Тондерон собирались…
– Ответ, который вы хотели дать, наблюдатель Таак, – это «да», – сказал Верпич.
Фассин смерил его хмурым взглядом:
– Но в таком