сердито прокричал дядюшка, продолжая свои тщетные попытки подняться повыше. – Я хочу, чтобы вокруг меня прекратили суетиться, только и всего! – С этими словами Словиус повернул голову в сторону Гвайма, но от этого лишь соскользнул еще ниже, так что оказался в более горизонтальном положении, чем раньше. Он ударил ластом, подняв фонтанчик брызг. – Ну вот! Видишь, что ты сделал? Лезут тут всякие идиоты! – Он сердито вздохнул, улегся спиной на волнующуюся поверхность и, явно обессиленный, уставился перед собой. – Можешь меня устроить как хочешь, Гвайм, – глухо сказал он, словно признавая свое поражение.
Гвайм присел на плиточный пол рядом со Словиусом, взял его под мышки и затащил на люльку, так что голова и плечи того оказались в почти вертикальном положении. Словиус устроился поудобнее, потом живо кивнул. Гвайм снова занял свое место у стены.
– Так вот, племянник, – сказал Словиус, скрещивая свои верхние ласты над розоватой кожей безволосой груди. Он посмотрел на прозрачную вершину купола.
Фассин улыбнулся:
– Слушаю, дядя.
Словиус, казалось, колебался. Он опустил глаза на племянника:
– Твои… твои исследования, Фассин. Как они продвигаются?
– Удовлетворительно. Но в том, что касается Транче Ксонджу, они еще на ранней стадии.
– Гм. На ранней стадии, – повторил дядюшка Словиус. Вид у него был задумчивый, глаза снова уставились вдаль.
Фассин тихонько вздохнул. Да, подумал он, тут так быстро не отделаешься.
Фассин Таак был наблюдателем медленных при дворе наскеронских насельников. Насельники (точнее, насельники газовых гигантов, или, если давать полное определение, нейтрально плавучие первого порядка повсеместно распространенной высшей клады насельники газового гиганта) были крупными существами неимоверного возраста, которые образовывали головокружительно сложную и топологически необозримую цивилизацию, уходящую корнями в седую древность; цивилизация эта обитала в облачных слоях огромного газового гиганта – в обиталище столь же колоссальном по размерам, сколь изменчивом по своей аэрографии.
Насельники (по крайней мере, в зрелой своей форме) были тугодумами. Они жили медленно, медленно развивались, медленно передвигались и все, что делали, делали медленно. Считалось, что они могут довольно быстро сражаться, хотя, насколько было возможно установить, в обозримом прошлом сражаться им ни с кем не приходилось. Вообще-то, они, если это их устраивало, могли думать довольно быстро, но по большей части это их, похоже, не устраивало, и потому считалось, что думают они медленно. Никто не спорил с тем, что в последние свои годы (последние эоны) они и говорили медленно. Так медленно, что ответ на простой вопрос, заданный во время завтрака, мог быть получен лишь после ужина. Фассин подумал, что дядюшка Словиус (который теперь лишь слегка покачивался на успокоившейся поверхности бассейна и, судя по его клыкастому одутловатому лицу, впал в состояние,