у ворот,
да замер сонный небосвод.
Где отпечаток моих глаз
остался в хрупких зеркалах,
где губ немое оправданье
безверья с верою свиданье.
Икона перед алтарем,
и то, что нам не быть вдвоем.
Память все возвращала и возвращала Эльзе взгляд Павла до тех пор, пока горечь не захлестнула беззащитную душу, и вскоре, в ней ожила боль потери мужа.
Спустя два дня. Дом Левиной. Утром, Тимофей доложил хозяйке, что некто граф Формер Леонтий Потапович просит принять его. Услышав странно знакомое имя, Эльза вздрогнула. Но Левина справившись с волнением, поспешила спуститься в гостиную. Она шла как можно медленнее, будто темп шагов мог что– то изменить.
Гостиная дурманила запахом сирени, резные мягкие стулья расположились подле стола вместе с тремя изящными китайскими вазами. Декоративные восьмигранные колоны в углах комнаты и между окнами, придавали некоторую строгость, которая, впрочем, скрадывалась мягким светлым ковром на полу.
Эльза вошла в комнату, и увидела свой обеспокоенный взгляд в большом округлом зеркале.
– Баронесса, какая честь для меня, – эти слова произнес слегка металлический голос, который принадлежал пожилому мужчине с несмываемым презрением застывшем, в его глазах.
Эльза с трудом выдержала церемонию приветствия.
– Что привело вас, граф, в мой дом?
– Я слышал, Эльза Львовна, от Томаса Райта о ваших непревзойденных познаниях в живописи, и любви к искусству. Осмелюсь, мадам, предложить вам картину. Пустяк, право слово, но мне приятно сделать вам подарок.
– Подарок?
Эльзе представилась змея, подаваемая Формером в миленькой корзиночке с бантиком. Формер подскочил к двери и от слуги принял небольшой в позолоченной раме портрет.
Левиной показалось, что пол уплывает из-под ног. На неё с портрета, как живой, в гусарской форме смотрел Павел Мелецкий.
Леонтий Потапович кажется что – то говорил. Или нет? Кланялся, странно улыбаясь?
Она приняла портрет? Или Формер положил его на стол? Эльза очнулась от голоса Тимофея.
– Матушка, барыня, чай подавать?
– Да, – проговорила она, глядя в красивое лицо Павла, обнаружив портрет в своих руках.
Эльза осмотрелась. Визит Формера не давал ей покоя. Она пыталась вспомнить, где слышала это имя. Почему-то вспоминалось убийство герцога Беррийского, салон мадам Рекамье, и так называемые друзья истины. Раздумья женщины прервала, вошедшая подруга княгиня Муравлина.
– Лиза, вели укладываться, – без приветствий заявила Ирина, – Евгений ранен. Мы едем к нему.
– О чем ты говоришь? Он же в Старой Руссе.
– Это ты так думаешь, – продолжала Ирина, снимая перчатки. – Он уже месяц как в составе Дунайской армии. Петра Сергеевича благодари. Он посодействовал его переводу в драгунский полк седьмого корпуса под начало самого Михаила Павловича. Видите ли, настоящий мужчина должен понюхать пороха, увидеть врага лицом к лицу. Говорила я ему пощади Лизу, чурбан, солдафон