скучать. И вот она засыпает в собственном сне и чудится ей (как это во снах часто случается) неведомая параллельная реальность. И в этой скрытой от посторонних глаз действительности спрятана девочка, особенная чем-то девочка, но чем именно, Деи не ясно. Она только знает наверняка (как и полагается во сне), что имеет к этой девочке какое-то отношение. И вот они теперь вдвоем ходят по лабиринтам этого странного места.
Сколько продолжались их мытарства, Дея так и не вспомнила, может, день, а может, и неделю, не это было важно в том сне. Важными были голоса, она слышала их доносящимися откуда-то издалека. Голоса принадлежали двум мужчинам, они спорили о чем-то, и у Деи сложилось впечатление, что предметом их спора была блуждающая с ней в лабиринте девчушка. В тот момент, когда Деи показалось, что она вот-вот вспомнит, что именно говорили те мужчины, в дверь постучали.
– Войдите, – с досадой крикнула она.
Поступь Яна она узнала сразу. Он зашел в спальню и остановился на пороге, оперевшись о наличник.
– Тебя опять посетил мозгоклюй во время утреннего туалета? – улыбаясь, поинтересовался он.
Дея развернулась к нему и уставилась с недоумением. Он подошел, мягко высвободил щетку из ее рук и принялся сам расчесывать ее ужасно спутанные волосы.
– Пора бы уже понять, Дея, я знаю все твои повадки наизусть, как впрочем, и ты мои, – говорил он, пытаясь распутать пряди. – У тебя расчесана только одна прядь, а все остальные даже не тронуты.
– И правда, – улыбнулась она, изучая отражение в зеркале. – Плохо спала, ерунда всякая снилась, – она на секунду задумалась, а потом неожиданно для самой себя выпалила. – Знаешь, мне иногда кажется, что мы все на самом деле спим и видим сон, или не сон, а чью-нибудь фантазию, не нашу собственную, а чужую! Понимаешь?
– Честно говоря, не совсем, – протянул Ян, с бестолковым видом уставившись на подругу.
– Да, ты прав, глупости, – пробормотала она поспешно. – А тебе удалось выспаться? – Спросила она небрежным тоном.
Ян отмахнулся от ответа, ему не хотелось говорить, что всю ночь он просидел на кровати, разглядывая костяшки своих пальцев. А на утро обнаружил себя на полу, свернувшегося калачиком и накрытого стянутой с кровати подушкой.
Он знал, что нечестно скрывать от Деи ту метаморфозу, которая приключилась с его братской любовью, когда она из нескладной, конопатой худышки стала превращаться в царственную лебедь. Все жизненные основания снесло новой волной, производя непостижимую и непоправимую уже замену одних желаний и стремлений на другие. До того, как они попали в Багорт, Дея была его единственным другом, единственным родным человечком в чужом, как ему всегда казалось, мире. И он даже не сразу осознал, что стал любоваться ею как-то иначе, не так как прежде.
Ее бело-золотая, прозрачная, несовершеннолетняя красота медленно завладевала им. Он дышал ее ароматом – тонким, сладковатым, едва уловимым и от этого еще более желанным. Он прятался где-то в янтарной пышности ее волос. Таясь и смущаясь, Ян впитывал в себя этот яблочный