сразу сдавать его жене и тестю, а выйдут на него снова, раз уж им так важна эта статуэтка, будь она не ладна. И вот к этой встрече он уже подготовится, как надо…
Марины дома не оказалось. Алексей проверил телефон, обнаружил там несколько не отвеченных звонков и СМС-ку, из которой следовало, что его благоверная сегодня отправилась в фитнес-центр со своей лучшей, естественно, ненавидимой им, подругой Леной. Алексей положил подарок на Маринин туалетный столик, быстро поел, плеснул в стакан на два пальца коньяку и пошёл в кабинет, где стоял абсолютно не вписывающийся в интерьер бабушкин книжный шкаф, в глубине которого хранилось то, чего от него сегодня добивался этот мерзкий человек с расстрельной фамилией.
Вот она – третья полка сверху, где хранилось всё, что осталось от Георгия Андреевича Силаева, его прапрадеда, ветерана трёх войн – китайской, японской и гражданской – отца шестерых детей, из которых выжила и родила своих детей только одна, маленькая сильная женщина Антонина Георгиевна, Алексеева прабабка, царствие ей небесное…
Алексей отхлебнул коньяку, поставил стакан на пол, а сам аккуратно вынул из шкафа сначала папку с письмами и документами, а затем самое дорогое – огромный, инкрустированный перламутром фотоальбом, купленный в Японии, видимо, ещё до китайских событий. Алексей нежно погладил ладонью обложку, по которой вот уже сотню лет среди облаков летела на одноглазом драконе знатная японская дама в компании служанки, обмахивающей её опахалом. У дракона не хватало одного глаза и уса, отсутствовала часть хвоста, вместо одного облака чернела тёмная выемка в полированной обложке, но в целом альбом сохранился неплохо. Именно в таком виде он попал к Алексею в руки в девяносто восьмом году, когда не стало прабабушки.
Алексей очень ценил эту вещь, берёг и мало кому показывал. Ещё в детстве, когда ему уже разрешили брать этот альбом в руки, он ощущал исходящие от него мягкие и невидимые лучи старины, которые излучают далеко не все музейные экспонаты. Алексей раскрыл альбом и с удовлетворением отметил, что со временем чувства не притупились – он и теперь ощутил ясно различимый трепет, когда встретился глазами с молодым ещё мужчиной с открытым славянским лицом, одетым в старинную морскую форму. На его бескозырке Алексей без труда разобрал надпись славянской вязью: «ГИЛЯКЪ».
Алексей бережно перевернул следующую страницу. Наклеенные сюда фотографии были до мельчайших кусочков знакомы ему с детства и, несомненно, представляли собой историческую ценность. С неподвластных времени отпечатков прошлого Алексееву взору предстали сначала снятые, видимо, с Электрического утёса виды Порт-Артурской гавани, её внутреннего и внешнего рейдов, затем городские пейзажи – фотографии узких, совсем деревенских улочек, дальше следовали бытовые зарисовки, вроде, развала китайских торговцев, а замыкало разворот одно, явно постановочное фото, на котором были запечатлены молодые офицеры с дамами и два китайца, с интересом наблюдавшие за процессом съемки из-за невысокой ограды.
А вот и корабли первой тихоокеанской