добрые да ласковые, мы же помним их!»
«Старики говорили: если зять бранится, держись за ручку двери, если сын бранится, держись за люльку…» – отвечала Махибэдэр.
Когда Исхак поступил в институт, дочери перестали надоедать матери.
«Наверное, кончит братишка институт и заживёт с мамой в деревне, – подумали они. – Пускай, раз мама считает, что так ей будет лучше».
Мать ходила радостная, и нелёгкий крестьянский труд снова был ей не в тягость: скоро сын и будущая невестка подставят своё плечо, сменят старую. Но всё обернулось не так, как она ждала…
На последнем курсе Исхак выхлопотал себе практику в родном колхозе. Тогда тут председателем был избран Хусаин Муратшин, друг Исхака. Хусаин тоже обрадовался молодому специалисту, в работе председатель и практикант-агроном ещё больше сдружились. Махибэдэр повесила на окна своей лачужки белые занавески, стала надевать на улицу выходные платья. Но недолгой была её радость. Вышла у сына тут неприятная история, полетел и председатель. Разобиженный Исхак уехал доучиваться, да так и остался в городе. Звал Махибэдэр к себе, а дом велел продать.
Скучно было Махибэдэр одной, она даже подумывала всерьёз, не уехать ли ей к сыну, но всё же не решилась. Надо было подождать, пока он женится. Вдруг снохой окажется какая-нибудь капризуля, которая будет ссориться со свекровью по любому поводу?
Но Исках не спешил жениться. Миновали и двадцать семь лет, считавшиеся для мужчины последней гранью. Расстроенная, Махибэдэр отправилась к сыну в город. Расспрашивала соседей, плохо понимая по-русски: может, избаловался парень в городе, водит к себе разных дурных женщин, сегодня одну, завтра другую, потому и не женится? Соседи её утешили:
– Сын у вас очень скромный, сдержанный. Женщин у него не бывает.
Узнав о материнских расспросах, Исхак обиделся:
– Почему ты у меня не спросила, мама? Нехорошо по людям сплетни собирать.
– И у тебя спрашиваю: почему не женишься?
– Нет девушки, которая бы сильно понравилась. Понимаешь, мать? Нет такой девушки.
– Девушки нет? Да, как говорит старик Хифасулла, в наше время целый выводок девушек три копейки стоит.
– Мне таких не нужно.
Девушек нет?… Махибэдэр, выйдя на улицы Казани, только ахнула. Красивые разряженные девушки ходили по улицам косяками, как пёстрые рыбки в чистой струе ручья.
Махибэдэр ни с чем вернулась в деревню.
«Испортили Исхака!..» – решила она. И тяжёлый груз лёг на её сердце. Что-то проглядела она в сыне, вовремя не поправила, не наставила на верный путь – казнила себя Махибэдэр. Ведь и сейчас, когда сын работал, окончив институт, в таком месте, которое и назвать-то язык поломаешь, – он оставался для неё птенцом, по неосмотрительности её выпавшим из гнезда. Не научила птенца летать – её вина…
Обдумав всё так и эдак, взвесив «за» и «против», Махибэдэр решила в город не переезжать. Здесь она хозяйка, у неё свой угол, откуда её никто не прогонит, здесь она