ты не совсем согласен с этим? Может, ты что-то скажешь мне об этом, если тебе это не слишком претит?[209]
Деррида будет говорить с ним об этом и скажет немало, поскольку внезапно события ускоряются: 14 мая 1958 года он начинает писать письмо объемом 16 страниц убористого текста, излагая в нем семейству Бьянко почасовую хронику того, что они пережили в Колеа. Только что было несколько ужасных дней, когда они жили «в гневе и в беспримерном одиночестве, загнанные в кошмар окружающим идиотизмом, отвратительнейшим и предельно злокозненным», идиотизмом «жалким, когда он не достигает своей цели», но ужасающим, когда грозит оказаться действенным. Они действительно испугались, на физическом уровне, и закрылись в своей комнате, прилепившись к радиоприемнику. Жаки пишет Люсьену и его жене теперь, когда спокойствие и надежда вернулись, даже если они кажутся еще довольно шаткими. Он старается подробно все им пересказать, прежде всего именно для того, чтобы «удовлетворить эту потребность в общении, которой мы были лишены в эти последние дни настолько, что нас просто тошнило».
Для них все началось 12 мая, когда в газетах объявили о завтрашней манифестации, организованной в столице Алжира в память о трех военных французского контингента, взятых в плен феллахами и расстрелянных в Тунисе.
Вечером в столовой идиотизм, нас окружающий, стал особенно агрессивным. Естественно, хотя обычно мы выражали свое неодобрение лишь молчаливо, нас быстро вычислили, и враждебность в наш адрес демонстрируется исподволь и тоже молчаливо. Атмосфера способствует разоблачениям, анонимным письмам, осуждениям за намерение. Утром мне не простили того, что я внезапно покинул группу, где с оптимизмом и веселым возбуждением читали различные прокламации, опубликованные организациями «ультрас», и что накануне оставил в преподавательской русскую книгу, посланную Мишелем [Окутюрье] Маргерит. Вы даже представить себе не можете… насколько невыносимо это единодушие трусливых и хитрых идиотов, когда ты с ним один на один, пусть даже ты совершенно уверен в своей позиции.
В этот вечер за столом говорят о Пьере Пфлимлине, которого на следующий день в Париже должны назначить на пост главы правительства. Его упрекают одновременно в том, что он хочет продлить службу до 27 месяцев, и в том, что намеревается бросить Алжир, «что бы он ни говорил». В его речах «слишком много тонкостей», добавляет один капитан, которого раньше Жаки считал относительно открытым.
Маргерит многозначительно махнула рукой, что сразу же вызвало немую, но очень жесткую реакцию со стороны некоторых наших соседей… Я уже был на грани нервного срыва. Когда заходит речь об инцидентах в столице Алжира, я решаюсь выйти из-за общего стола, в какой-то мере потому, что я больше не могу дышать этим липким воздухом глупости, но еще и для того, чтобы показать, что я презираю то, что происходит в Алжире, и не интересуюсь тем, какие карты разыгрываются в Париже… В этот момент радио доносит до нас несколько фраз о манифестациях,