фактором стало то, что тренер команды, издревле соперничающей с «Реалом», не нашел времени для встречи со мной.
До этого приезда в Барселону я почти не колебался. «Барса» казалась правильным выбором. В ту пору с ними никто не мог сравниться. Величайшим наслаждением было наблюдать за колдовскими комбинациями, которые они разыгрывали на поле. Они способны были выполнять по двадцать, а то и по тридцать передач друг другу с такой виртуозной точностью, что их движения напоминали отрепетированный танец.
Помнится, отсутствие Пепа Гвардиолы меня насторожило. По приезде из Барселоны я изводил своего агента одним и тем же вопросом: «Почему же не пришел тренер?» Ответом было: «Тренер уехал в отпуск». Позднее Гвардиола все равно не позвонил, не снизошел даже до коротенького сообщения. Энтузиазма по поводу «Барселоны» у меня заметно поубавилось.
Посетив оба маститых клуба, мы с агентом стали думать. «Ну, Месут, – сказал он мне, – вот твой расклад. В пяти местах зараз играть нельзя». Поэтому мы решили набросать список со всеми «за» и «против». Прямо как в школе.
«Круто играют» значилось в графе за «Барселону». Там же: «Товарищи по команде: Хави, Иньеста, Месси». Всего у меня набралось не меньше десяти положительных моментов, ради которых я был почти готов сказать каталонцам «да». Впрочем, было одно «но», которое перечеркивало все. «Пеп Гвардиола – он вообще во мне заинтересован? Сработаемся ли мы?» Мой скепсис нарастал.
Поведение Пепа Гвардиолы стало причиной моего отказа от сотрудничества с «Барселоной». Особенно на фоне того, как за меня боролся Моуринью. Он был так красноречив, так ласков, так неутомим. Полная противоположность тренеру «Барсы». Так я, наконец, сделал выбор в пользу Жозе Моуринью и «Реала».
И этот самый человек сейчас утверждает, что я кругом виноват. Тем временем десятиминутный[2] перерыв почти кончился. Чего не скажешь о гневной тираде Моуринью. Всё, с меня хватит.
«Ну, и чего ты так раскричался?» – бросаю я зло. И потихонечку говорю Рамосу: «У меня от него уже крыша едет. Пусть замолчит. Все время он чем-то недоволен».
«Я не вижу, чтобы ты старался изо всех сил! – взревел Моуринью. – Я хочу, чтобы ты боролся как мужчина. Ты себя на поле-то видел? Нет? Так я покажу».
И Моуринью встает на цыпочки, прижимает руки к бокам, вытягивает губы в трубочку и скачет между шкафчиков. «Вот как ты играешь. Ой, не трогайте меня, ах, только бы маечку не запачкать», – с этими словами он снова пародирует меня.
Он очень разгорячился. Пульс у него сейчас, наверное, под 180. А мой давно за 200. Я не могу больше сдерживаться. Южная кровь взыграла у меня в жилах.
«Ах так! – кричу я в ответ. – Раз ты такой умный, выходи и играй сам, – срываю я с себя форму и бросаю к его ногам. – Вот. Это тебе. Давай надевай».
Моуринью саркастически смеется. «Сдаёшься, значит? – спрашивает он. – Ну ты и трус, – говорит он с вызовом, стоя в каких-то сантиметрах от меня. – И что теперь? Залезешь в теплый душ? Намылишь