испуганно запричитал:
– Они похитили Севу… Они похитили его… Они похитили…
Жена, понимая, что если и дальше лежать в постели, то ей и мужу не остаться в живых, столкнула всхлипывающего Троцкого на пол и вместе с ним забилась в угол под кровать. Тем временем Давид Сикейрос и Леопольдо Арреналь вбежали в спальню со стороны детской и открыли огонь. Они стреляли, не целясь, отчаянно и яростно. С противоположной стороны к ним присоединился Антонио Пухоль с ручным пулеметом. От перекрестного огня стреляные гильзы дождем сыпались на пол. Спальня мгновенно наполнилась пороховой гарью, внутрикомнатная перегородка, продырявленная автоматными и пулеметными очередями, искривилась и накренилась. Казалось, что внутри дома, не говоря уже о спальне, пули все смели на своем пути, не оставив его обитателям шанса на выживание. Боевики постоянно перебегали с места на место, и тем самым создавалось впечатление, что нападавших на виллу было намного больше, чем на самом деле. Страх парализовал охранников внутри дома, они все попрятались, прикрываясь выступами стен, или полегли на пол.
Через пять минут по сигналу Сикейроса свинцовая вакханалия прекратилась, и в окна полетели зажигательные снаряды и взрывные устройства, но ни те, ни другие не сработали.
Решив, что все, кто находился в спальне, теперь спят вечным сном, Сикейрос отдал команду к отходу. На фоне начинавшегося мутного рассвета человеческие фигурки устремились к стоявшим напротив железных ворот старому «форду» и новенькому «доджу».
Как только все уселись, машины выехали за пределы виллы, где к ним присоединились еще два автомобиля с группой капитана Санчеса Эрнандеса. Боевиков, живших в Мехико, развезли по домам, остальных отправили на ту же базу в деревне Санта-Роса.
Утром 25 мая 1940 года радио Мексики сообщило потрясающую новость: «Два часа назад группа неизвестных лиц в полицейской и армейской форме совершила в Койоакане на улице Вены вооруженное нападение на виллу Троцкого. Ранее наше правительство предоставило этому человеку политическое убежище. Нападавшие разоружили охрану виллы и обстреляли спальню, выпустив по ней более трехсот пулъ. Однако никто из находившихся в доме не пострадал[21]. Троцкий, его жена и внук остались живы. В настоящее время полиция ведет расследование»[22].
Услышав это радиосообщение, Григулевич похолодел: «Такого не может быть?!» У него учащенно забилось сердце, перехватило дыхание, виски сжало, словно щипцами. Недоумение и раздражение – все слилось. «Я же сделал все возможное для успешного проведения операции: подобрал надежных людей, хорошего руководителя операции. И на тебе! Все псу под хвост! Что же теперь будет, когда узнает Берия? – спросил самого себя Иосиф. – И зачем я согласился не участвовать в этой операции! Если бы я принял на себя руководство, то все было бы по-другому. А теперь мне несдобровать…»
Навязчивая черная мысль об отмщении Берией не давала Григулевичу покоя, его все больше тревожило: «Как же могло так получиться: