на уме, – подумал Герман. – Когда все вокруг знают, что убить Госпитальера равносильно самоубийству, можно молоть языком все, что только в голову придет!”
Вслух он только хмыкнул.
– А это правда, то, что про вас рассказывают? – Франц, похоже, испытывал его терпение.
– Что правда?! – Герман начал потихоньку выходить из себя, голос его прозвучал сердито, но мальчишка, казалось, этого не заметил и продолжил задавать идиотские вопросы:
– Ну, говорят, будто даже в период Большого голода вы отказались поделиться с кланом Медоедов провизией?
– Правда, – нехотя выдавил Герман, – но не я же принимаю решения, кому давать еду – кому не давать. Я – только следопыт и охотник. А на то, чтобы думать, что хорошо для клана, а что плохо, есть глава – Старый Кра.
– И что, этот Кра – большой скупердяй? – поинтересовался Госпитальер.
Герман с трудом сдержался, чтобы не отвесить мальчишке хороший подзатыльник. Некоторые члены клана Ветродувов за Кра могли и горло перегрызть, но Герман главе клана не слишком симпатизировал. В отличие от остальных он никогда не питал иллюзий на счет лысого лиса, потому что отлично знал о его достоинствах и, что намного важнее, недостатках.
– Увидишь его сегодня, – проворчал Герман, – сам все поймешь… Скупердяй – нескупердяй. В клане про Кра лучше глупые вопросы не задавай, – предупредил он. – Могут и по башке дать. Люди его любят.
– Я – могила, – кивнул Франц.
– Не накаркай, лучше уж говори, что ты глухонемой.
– Я глухонемой, – послушно откликнулся Госпитальер и сделал жест, как будто зашивает себе рот. – Я – глухонемая могила!
– Очень смешно, – проворчал Герман.
За мостом, у старой, местами покосившейся и рухнувшей ограды того, что на довоенных картах района Нидеррад называлось Лесным стадионом, царила мертвая тишина. Это затишье могло обмануть кого угодно, но только не Германа. На самом деле лесной массив был полон жизни, правда, почти всех хищников охотникам клана удалось вывести. Хотя сил на это было положено немало и крови пролилось достаточно. В прошлом году завалили последнего плотоядного кабара – коричнево-черную зверюгу, бегавшую на шести крупных многосуставчатых ногах.
Герман вспомнил, как кабар ломился через лес, бороздя длинными клыками землю, вверх летели куски сухого дерна, зверь яростно ревел, и желтая слюна разлеталась от его сморщенной злобной морды. Тогда кабар задрал одного из охотников, а Старшему охотнику клана – Ворону разорвал ногу. С тех пор Ворон немного прихрамывал.
Теперь шкура кабара украшала дом Старого Кра, а в Парке жили в большом количестве крупные зайцы, грызуны, мясо которых не слишком горчило, и птицы – целые стаи бело-голубых уток рано утром взмывали над деревьями и кружились в синем небе, оглашая окрестности протяжным кряканьем. Встречалась и более крупная дичь, такая как олени-ковора, в брачный период проявлявшая излишнюю активность, а иногда даже