только до тридцати, а уже такие сомнения, – пригорюнилась я. – Что же будет, когда досчитаю до ста? Поднимусь, отряхну пальто, возьму сумочку и потопаю домой? Нет, это никуда не годится. Прыгать надо немедленно!»
Я изготовилась, ухватилась руками за край моста, собираясь с силой оттолкнуться, посильнее зажмурила глаза…
И услышала рев двигателя, приближающийся ко мне с приличной скоростью.
«Черт! – мысленно выругалась я, глядя на огни фар. – Кому это там не спится? Носятся по ночам, утопиться толком не дают. Вдруг заметят как я сиганула и возьмутся спасать?»
Такая перспектива не радовала. Вот уж Тося возликует, когда узнает, что я топилась по такой ничтожной причине как измена мужа. Самой Тосе в этом случае топиться пришлось бы раза по три на дню.
Мысль эта заставила меня упасть не в реку, а на асфальт. Я буквально распласталась по мосту, стараясь слиться с окружающей меня грязью и справедливо полагая, что возможностей отмыться вскоре будет предостаточно.
«Проедет машина, тогда и за дело возьмусь,» – успокоила я себя.
Но машина не проехала, а, вопреки ожиданиям, остановилась на середина моста. Это был огромный джип со всеми никелированными наворотами, столь милыми нашим братанам. Я насторожилась и краем глаза наблюдала, сгорая от любопытства.
А из джипа выскочили дородные бритоголовые молодцы и, страшно матерясь, принялись тащить нечто с заднего сидения. Судя по всему это «нечто» было тяжелым, потому что дело у них не заладилось. Поусердствовать беднягам пришлось изрядно. Наконец из машины выпал бритоголовый верзила очень внушительных размеров. Он был в светлой пижаме и явно не одобрял действия братанов. Впрочем, не одобрял как-то вяло, поскольку братаны в два счета скрутили его и поволокли к краю моста, хотя верзила был так велик, что запросто мог бы разбросать братанов вместе с их джипом.
«Что за трус?!» – мысленно возмутилась я, предчувствуя, что становлюсь свидетелем убийства.
И предчувствия не обманули меня. У края моста братаны мешкать не стали, а уложили беднягу в пижаме грудью на перила и в четыре руки принялись отрывать от асфальта его ноги. Тот, естественно, упирался, а ведь мог бы легко, судя по его размерам, сам сбросить с моста этих «братанов». Однако, он ограничился вялым упорством, словно заранее зная, что вреда ему не будет – попугают и отпустят.
Зря он так думал. Я-то сразу поняла, что дело пахнет керосином. Поняла я и то, что присутствую при зауряднейших разборках и тот, который в пижаме, отличается от «братанов» лишь тем, что его подняли с постели, однако я – добрая душа – приняла сторону жертвы и болела за трусливого верзилу всем сердцем.
«Вот же сволочи, – думала я, – спал человек, так нет же, из теплой постели подняли и потащили заживо топить в холодной воде. Прямо в пижаме. Не могли прикончить на месте? Живодеры! И мучают-то как! Что они к ногам-то его пристали, будто нет у бедняги рук. Вон как в перила вцепился. Его от них и до утра не отодрать, а я тут лежи в грязи, словно нет других дел.»
Однако, долго лежать