Российские солдаты-мусульмане в германском плену в годы Первой мировой войны (1914–1920)
а частью и фантастические проекты, которые стекались в Министерство иностранных дел и политическую секцию Генштаба, проверить, насколько они реальны, и собрать их в рамках одного учреждения. И в этом смысле он действительно являлся центральной фигурой германской военной политики на Востоке»[57].
«Революционизация» в том виде, в котором хотел бы её видеть М. фон Оппенхайм не получилась – слишком пёстрым и разнообразным был мир ислама. Неосуществимость идеи в принципе была заметна практически сразу, хотя Германия и предприняла серьёзные усилия для того, чтобы привлечь мусульман на свою сторону и включить их в борьбу против стран Антанты. Ситуация вносила свои коррективы: те планы, которые существовали в начале войны, «находились в последовательной связи с проводимой восточной политикой, но в то же время их нельзя рассматривать как прямое продолжение прежних концепций. Напротив, они являются следствием принятого общественностью клише внешней политики, уже потерпевшего к тому времени очевидный крах. Успеха стратегия революционизации в тех условиях достичь не могла»[58].
«Джихад» и Османская империя
Важнейшей предпосылкой сотрудничества между Германией и Османской империей во время Первой мировой войны было совпадение их военных целей. Поиск надёжной опоры младотурками в условиях образования в Европе противоборствующих коалиций был связан с их экспансионистскими устремлениями. В предыдущей части исследования уже было отмечено, что, несмотря на прежние интенсивные взаимоотношения между двумя государствами, немецко-турецкий союз в Первой мировой войне был не совсем логичным, а скорее спонтанным решением. В турецком правительстве вплоть до 1914 г. не было единства мнений по поводу выбора союзного блока, хотя идея войны уже овладела им[59]. Выше были упомянуты также события, ставшие основанием для нерешительности турецких властей в выборе внешнеполитических ориентиров в период образования в Европе противоборствующих коалиций.
В конце августа 1914 г., когда Турция фактически ещё занимала позицию «воинствующего нейтралитета», явно выжидая, как же будут развиваться военные события, кайзер Вильгельм требовал буквально следующего от немецких дипломатов: «Турция должна начинать. Его величество султан должен призвать мусульман в Азии, Индии, Египте, Африке к священной войне»[60].
В условиях, когда использование авторитета османского султана для воздействия на мусульманские массы становилось одним из приоритетных направлений немецкой восточной политики, Османская империя представляла собой огромную страну, включавшую в себя европейские и азиатские территории, населённые разными народами, среди некоторых из них распространились идеи сепаратизма. Султан Мехмет Решад V реальной власти в империи не имел. Он был фактически марионеткой в руках трёх министров, которые играли решающую роль в правительстве, и немецкая политика стремилась с максимальной для себя выгодой использовать