промокла, а потому я едва ли смог найти хотя бы один сухой лист. Табак неприятно горчил (терпеть не могу дешевые сорта!), но помогал успокоить пульсирующую в висках мысль о том, как же омерзительна скука. Скорее бы добраться до замка и познакомиться с Его Светлостью, как его предпочитает называть Адам.
Остаток дня я провел за бутылкой сливового вина и попавшейся мне на глаза книгой о ядах, так кстати оказавшейся на самом верху моего багажа, который пришлось перенести из повозки в комнату, поскольку дождь усилился и грозился попортить мою немногочисленную поклажу. Я и не заметил, как заснул, убаюканный вином, табаком и последней главой достаточно скучной книги. Большую часть того, что было написано, я знал еще со времен обучения в университете. Я проснулся в третьем часу утра из-за настойчивого стука в дверь – хозяйка постоялого двора разбудила меня по моей же просьбе, о которой я так некстати забыл, и уведомила, что меня уже ожидает повозка. Точно, стоит не забыть поблагодарить графа за присланный дилижанс.
Путь из Бистрицы до Буковины пролегает через горы, а потому я прибуду к замку через три неполных дня. Дождь, начавшийся еще прошлой ночью, так и не остановился, но мы все же пустились в путь после того, как я познакомился со своим новым извозчиком, присланным графом. Было в нем что-то необычное: от слишком прямой спины – ведь сидя на облучке хочешь не хочешь согнешься за многолетнюю работу, – до чрезвычайно искристых голубых глаз. И откуда только я взял столь непривычный для моей речи эпитет? Впрочем, не суть важно. Мы покинули Бистрицу в три часа.
Я спал или читал при свете керосиновой лампы, покачивающейся на крюке под самой крышей дилижанса. Дождь, казалось, только усиливался по мере приближения к Буковине. Я впервые пересекал горы, и не просто горы, а Карпаты. Никто из моей семьи не выезжал так далеко в Европу, не считая дальних родственников и предков, которые решительно покоряли Индию. Я буквально изнывал от скуки, смотрел в окно днем, дрожал от холода по ночам, читал книги, что привез с собой, и надеялся, что волки, воющие на луну, не нападут на замерзшего и голодного меня.
Те неполные три дня показались мне чрезвычайно изматывающими, а потому я отослал краткое письмо графу из Буковины, что задержусь на несколько часов, чтобы немного отдохнуть, поскольку едва ли я смог проспать больше пары часов за то время, что мы были в пути. Мой извозчик не знал усталости! Он останавливался лишь в двух неизвестных мне и не отмеченных на карте деревушках, где мы задерживались на час-полтора и вновь продолжали путешествие. Я был совершенно отвратительно измотан. Скука и дорога сделали свое дело. Я заснул, как младенец, убаюканный колыбельной матери, хотя мать мне никогда не пела колыбельных и не баюкала в люльке, право слово. Румыния со своими дождями, лесами, туманными горами и вином делает меня чертовски сентиментальным.
До Верецкого перевала меня сопроводил