Еще одно правило миссис Кендрик.)
Они никогда не поднимаются на верхний этаж, не окидывают сомнительным взглядом нашу мансарду и не выдают: «И это вы называете офисом?»
Волоски на моей шее гневно поднимаются. Что значит «называем»? Это наш офис!
Смотрю на миссис Кендрик (она в цветочном платье с украшенным рюшами воротником, седые волосы уложены аккуратными волнами). Жду, когда она поставит его на место одной из своих точных, бьющих прямо в цель фраз. («Эми, милочка, – сказала она, когда Эми контрабандой протащила в нашу обитель культуры баночку колы и открыла ее за столом. – У нас музей, а не американская старшая школа».)
Но сейчас, когда миссис Кендрик смотрит на этого мужчину, ее глаза не светятся присущим ей умом и проницательностью. Руки ее дрожат, она беспокойно теребит свою любимую брошку-камею, приколотую к платью.
– Нам этого достаточно, – отвечает миссис Кендрик с нотками беспокойства в голосе. – Что ж, позволь представить тебе наших сотрудников. Девочки, это мой племянник, Роберт Кендрик. Роберт, это Кларисса, наш администратор, и Сильви, менеджер по привлечению спонсоров.
Роберт сухо пожимает нам руки, не переставая с демонстративным осуждением осматривать все вокруг.
– Хм, – протягивает он. – У вас тут небольшой беспорядок. Вам стоит взять за правило убираться на рабочем столе.
Волоски на моей шее уже прямее кошачьего уса. Кем этот племянник себя возомнил? Почему он нам указывает? Сглатываю язвительный ответ, уже готовый сорваться с языка. Сначала лучше пойму, что происходит.
Кларисса с открытым ртом и остекленевшими глазами переводит взгляд то на меня, то на миссис Кендрик. Начальница наконец понимает, что мы с Клариссой в полнейшем неведении.
– Роберт заинтересовался делами Уиллоуби-хаус, – с натянутой улыбкой сообщает она. – Однажды он унаследует его. С двумя старшими братьями, конечно.
Внутри меня все сжимается. Неужели на горизонте нарисовался злобный племяшка, который хочет закрыть тетушкин музей и превратить его в дом с двухкомнатными квартирами?
– В каком смысле заинтересовались? – отваживаюсь спросить я.
– Интерес мой объективный, свободный от эмоций, – отрезает он. – На который, к сожалению, моя тетя не способна.
Боже мой, да у нас тут злобный племяшка в квадрате.
– Вы не можете нас закрыть! – выпалила я прежде, чем успела подумать. – Не посмеете. Уиллоуби-хаус – кусочек истории, приют для культурных лондонцев.
– Больше похоже на приют для сплетников-нахлебников, – отнюдь не растерялся Роберт. Голос у него глубокий, хорошо поставленный. Роберт был бы мне даже симпатичен, если бы не говорил так резко и не осматривал меня с головы до ног с таким враждебным выражением лица.
– Сколько же добровольцев нужно этому месту? Потому как у вас, кажется, внизу собралась половина лондонских кумушек.
– Добровольцы оживляют это место, – твердо говорю я.
– Добровольцы только печенье поглощают