игнорировать. Две недели полностью мои. У меня маленький отдых перед ужасной и незавидной ролью жены Вигорского Захара. Ну а пока – да здравствует счастливая я!
Дома было тихо, даже музыка не гремела. Переодевшись, спустилась на первый этаж, и направилась в просторную, богатую, будто царскую кухню через столовую, где, как оказалось, сидела на высоком стуле моя мачеха. Змея подколодная.
Высокая роскошная блондинка почти полулежала на своем троне в шелковом длинном ярко-красном халате, закинув ногу на ногу и держа в руках бокал с шампанским. Не желая общаться с ней, решила пройти мимо, но заядлая алкоголичка, не позволила, нагло прошипев:
– И что, наконец-то у овцы появился голос, и она решила ставить нам палки в колеса? Очнись девочка. Ты – никто!
Остановилась и с улыбкой заметила:
– А ты кто, чтобы имела право говорить мне что-либо по этому поводу?
Мария лениво поднялась и засмеялась, подергивая плечами, отчего ее грудь в полупрозрачной тряпке немного припустилась, оголяясь почти полностью. М-да, ужасно неприятно.
– Я – та, кто может управлять твоим отцом, – нагло заявила она.
– Это меня никак не интересует.
– Вот и глупая! Советую не переходить мне дорогу, а делать все, как от тебя требуют, – пьяно выдавила она, подергиваясь на месте.
– Тебя забыла спросить, – с пренебрежением ответила ей, удивляясь, как она еще стоит.
– Была бы дальновидней, возможно мы бы стали подругами, и я помогала тебе в некоторых вопросах. А так…
Взбесило. Даже не сказать, как. Эта подлая медсестра залезла в постель к отцу, вместо того, чтобы ухаживать за моей матерью, и еще смеет говорить о своем добром отношении ко мне? Не нуждаюсь!
Прищурилась и процедила, насколько смогла, ядовито, изображая свою однокурсницу Ирину Соловьеву:
– Ну что ты?! Я в подачках прислуги не нуждаюсь!
Даже не поняла, как резкая боль обожгла щеку. Да кто она такая? А потом, что еще больше поразило меня саму, развернулась и влепила пощечину ей в ответ. Да так мощно, что она завалилась на пол, раскидывая в стороны свои туфли на высоченных каблуках.
– Сука! – взревела она. – Да я… да я… все расскажу твоему отцу и он…
– Будет сидеть в тюрьме, если попытается поднять на меня руку. А ты будешь носить ему сухари в обычных кроссовках и спортивном костюме, а не в платьях от известного модельера под цвет элитной обуви.
Мария прошипела что-то про себя, а потом встала и кривой походкой, спотыкаясь, побрела в гостиную. Не дойдя, повернулась и ехидно заметила:
– Ничего, мы потерпим. А вот ты попляшешь через две недели. Вигорские, что отец, что сынок, мерзкие извращенцы и думаю, такую смазливую мордочку не оставят без внимания.
Окинула ее оценивающим взглядом, пряча страх от правдивости ее слов, и с натянутой улыбкой произнесла:
– Тебе-то виднее, раз знаешь такие подробности. А пока, ты права, у меня две недели, и я постараюсь их провести шикарно для себя и проблематично для вас, богатые паразиты-родственники.
– Да… я…
– Дверь