гоняя песок и высохшую траву. Всаднику, однако, он только придавал ускорения. Наездник стремительно двигался к Давиду, становясь все больше и больше. Самосознание Бурова в минуты этого сна всегда вело себя одинаково: он помнил все, что было в предыдущих эпизодах (он называл их командировками), но не помнил ничего из того, что наполняло его жизнь вне сновидения. Всадник мчался во весь опор, надвигаясь все ближе и ближе, и Давид, встав на огромном куске камня, поднял карабин. Он не шевелился, напряженно вглядываясь в движение гостя, и с каждой минутой сердце стучало все сильнее, а наездник выглядел все более и более четко. Наконец он приблизился настолько, что Буров смог разглядеть все, кроме разве что лица, остававшегося скрытым за широкополой шляпой и платком, за которым прятались рот и нос всадника. Он остановился метрах в тридцати от камня и, подняв вверх правую руку, большим пальцем показал Давиду, что его карабин находится за спиной и не несет никакой угрозы. Буров попытался спросить у гостя, что ему нужно, но изо рта не раздалось ни звука, как будто кто-то ответственный за движение сигналов от мозга ко рту выключил передатчик. В небе появился кондор и, сделав пару кругов над озером, стремительно полетел в их сторону.
– Время подходит, – зашипел голос в голове у Давида.
Даже на таком расстоянии Буров увидел яркий блеск в наконец показавшихся глазах всадника.
– Какое время? – мысленно спросил он.
Кондор, паривший теперь практически над ним, отвлек на себя внимание гостя.
– Какое время?! – уже закричал Буров, впрочем, все так же беззвучно.
И вывалился из сна.
Он уперся взглядом в красивые светло-зеленые глаза своей бывшей жены Лизы, которая сидела на краешке своей же кровати и иронично рассматривала Давида.
– Ты еще что здесь делаешь? – нервно спросил он.
Она ухмыльнулась и кивнула в сторону двери.
– Это ты лучше мне скажи, что тут делаешь! И что тут делают все эти люди. По всем комнатам моей уютной питерской квартирки раскиданы какие-то тела, Буров! Что это еще такое, а? Кто-то спит, кто-то пьет! Что за цирк? Мы же вроде бы в разводе, нет? Что у тебя здесь за оргия?
Давид сел на кровати.
– А сколько времени?
– Час ночи.
– И что, ты выгонишь что ли, всех? Там женщины, дети, старики.
– Какие еще старики?! – завопила Елизавета.
– А Рейнгольд тебе что, юноша?
– Так, Буров.
Красивое лицо Лизы приобрело спокойно-рассудительное выражение.
– Я тебя одного, заразу, выгоню. А остальных потерплю до утра. Тебе назло.
– Господи, время идет, а ничего не меняется. Когда ты уже прекратишь свои чиновничьи замашки? Тебе назло… Что это вообще такое?..
Давид прервался.
– И кстати… – после непродолжительной паузы снова заговорил он. – Ты все-таки что здесь делаешь? Плуг отстегнули?
Вопрос застал ее врасплох. Не успев придумать какую-нибудь правдоподобную версию, она сказала:
– Я уволилась. Я более не государственный служащий.
– Ух! –