работает? Запах света? Энергии? Звуки, слившиеся в неразличимый фон, воспринятый и обработанный подсознанием? Будь его тело по-прежнему покорным и родным до последней клеточки, оно не сообщало бы ему то, о чем он не спрашивал.
И не было бы ее телом.
Руккас почувствовал неконтролируемый прилив нервной, взбудораженно трепещущей ярости, и сам не сразу понял, о чем злится.
Ты гребаная, мать твою, женщина, чувак.
И ты Взрослый.
Нет никакого смысла кричать, рыдать, требовать. Ошибка фатальна, ошибка летальна. Избавление – смерть.
Последняя мысль отрезвляла. Странный, явно неправильно сформировавшийся при Определении мозг уцепился за нее и усилием столь мощным, что почти незаметным, вырвался из порочного круга выжирающих изнутри черных эмоций.
– Рано умирать. – сказал себе Руккас. – Еще не все вино выпито…
Справившись с ней, с этой истеричной дурой, которая поставила себе целью угробить их обоих, он открыл глаза; веки даже не слипались.
Окно было неплотно закрыто чем-то тонким и твердым, обитым хлопковой тканью – походило на кусок фанеры, хотя проверять не хотелось. Сквозь широкие зазоры между фанерой и оконной рамой пробивались и с нажимом упирались в дверь напротив мощные круглые лучи послеполуденного солнца. В контрасте света и тени желтые стены казались голубоватыми, и можно было ненадолго представить, что это всего лишь санаторий или типа того.
Снова поймав себя на попытке закрыться от реальности картонными щитами иллюзий, Руккас закусил губу и попытался по привычке наказать себя запуском усиленного заряда по нервам. Не вышло.
Раздался звон ключей и скрежет отпираемого замка. Дверь открылась, ненадолго впустив чью-то легкую чистую песенку из коридора. В палату по-хозяйски спокойно вошла та-Раида.
Руккас отвернулся. Разговаривать с этой женщиной он не мог: у них были разные представления о цели терапии. Он хотел вернуться в разопределенное состояние и сделать свой выбор заново, без ошибки. Она хотела, чтобы он смирился с тем, что произошло.
– Полегчало? – устало спросила она.
– Как видите.
Заведующая переставила поближе к его постели жесткий стул, стоявший у окна, и села, как-то резко потеряв свою строгую геометрическую форму. Оказалось, что на самом деле у нее кривая спина и слишком сухие, с крупными венами под тонкой кожей, руки.
– Вы стареете. – сказал Раиде Руккас, не заботясь об этике.
– Постареешь и ты. – не без лукавства хмыкнула та. – Скоро на стенку полезешь от советов, как бы поскорее выйти замуж, пока не состарилась. Здесь, за рубежом Определения, время движется… Не так, как раньше, милая.
– Я не женщина.
– Извини, но у тебя есть половые признаки, определенные наборы хромосом и гормонов, и нет никакой возможности их изменить. – она снова вздохнула устало; ей тоже давно надоел диалог на одной ноте. – Медицина в этом вопросе единогласна: ты – женщина, Рукка, и это не плохо.
Руккас