и весёлых родителях, о счастливом времени, которое безжалостно стёр несчастный случай.
Динька не помнил ни отца, ни мать. И я очень сожалела об этом, зато и роковая ночь стёрлась из его памяти напрочь. Я же снова и снова переживала страшные события, сделавшие меня сиротой. Когда едкий дым заполнил детскую, я схватила спящего малыша и попыталась выбежать в зал, но дверь не поддавалась. Тогда я не придала значения этому факту, но позже, спустя годы поняла, что кто-то запер её снаружи. Я плакала, кричала до хрипоты. Тщетно. Ни мать, ни отец так и не отозвались. Крепко прижимая к себе малыша одной рукой, я схватила табурет и умудрилась разбить окно. Сдирая кожу острыми осколками, встала на подоконник и вдруг заметила маленький фотоальбом. Думала я недолго. Спрятав то, что впоследствии окажется самой большой семейной ценностью в карман трикотажной пижамы, сделала шаг к свободе. Я падала в пустоту, чувствуя головокружение и тошноту, не имея возможности сделать вдох обожжёнными лёгкими. Как выяснилось позже, люди, собравшиеся у пылающего дома, подхватили нас с Динькой, «Скорая» доставила в больницу, а потом… Мне не хотелось вспоминать, как я потеряла брата на целых пять лет. Как сбегала из детского дома, пытаясь найти его, как тайком пробиралась в кабинет заведующей, чтобы раздобыть хоть какую-то информацию. Больше всего на свете я боялась, что малыша усыновят, и я навсегда потеряю единственного родного человека.
Я повалилась на спину и закрыла глаза. Детский дом. Непрекращавшиийся кошмар. Крепких мальчишек выставляли на бои. Многие не возвращались. Я удивлялась, почему взрослым, контролировавшим сеё богоугодное заведение, было наплевать на жизни подростков, почему все молчали и лишь отводили глаза, когда тонированный Джип увозил новую партию ребят в неизвестность? Уцелевшие менялись до неузнаваемости. Они переставали общаться со сверстниками и, рано или поздно, исчезали из поля моего зрения. Я же была так занята своими проблемами, что не лезла в дела, которые меня не касались. Но вот однажды воспитательница, похожая на разъевшегося монстра, подняла меня посреди ночи и сообщила, что мне велено явиться к директрисе.
Я шла босиком по ледяному полу тёмного коридора, не чувствуя холода. Этот ночной визит не сулил ничего хорошего. Но сбежать я не могла. Да и куда бежать? Перед высокой дубовой дверью пришлось остановиться. Воспитательница постучала, дёрнула за ручку и втолкнула меня внутрь. Огромное помещение освещала единственная настольная лампа. Зоя Львовна сидела в высоком кресле, устало потирая переносицу. Её безукоризненная причёска и деловой костюм говорили сами за себя. Директриса только что вернулась с какой-то важной встречи. Я даже почувствовала лёгкий флёр духов и запах алкоголя.
─ Сядь. ─ Голос с хрипотцой прозвучал слишком громко в ночной тишине.
Я присела на краешек деревянного стула. Зоя подняла на меня покрасневшие глаза.
─ Ракитина! Мне стало известно,