мя престаша и со древа сняша». Интересно и такое замечание Феодора: «И лишився воня тоя сладкиа, велми начах тужити: хотел бо бех, да быша мя мучили еще. Бог бо весть, яко тако есть дело то, такоже ум человечьск разумети не может»[146].
Нет сомнений – перед нами документальное и очень точное описание общего обезболивания, того его вида, который впоследствии получил название «ингаляционного наркоза». Поскольку святой Андрей жил в X в. (его «Житие» было написано в конце X в.), то весьма логичным будет считать, что общее обезболивание применялось тогда в медицинской практике, скорее всего – при хирургических операциях. Н. А. Богоявленский, комментируя этот факт, прямо пишет, что «“Житие Андрея Юродивого” иносказательно приводит рассказ больного, подвергшегося “резанию” под наркозом»[147]: правда, на это в рукописи никаких указаний нет.
О том, что в средневековой России лечение у хирурга было обычным делом, можно говорить вполне определенно. Это подтверждают и документальные свидетельства.
В 1556 г. царь Иван Грозный написал в Новгород грамоту дьякам Федору и Казарину Дубровскому. «Бил нам челом, из Великого Новегорода, Вотцкие пятины, Гриша Федоров сын Нащокина, – говорилось в грамоте, – о том, что он был на нашей службе с воеводою со князем Андреем Ивановичем Ноктевым в Неметцкой земли, и было деи им дело с Неметцкими людми, и на том деи его деле ранили из пищали по ноге, и ядро деи… в ноге. – И как к вам ся наша грамота придет, и вы б ему дали мастера, лекаря, кому бы у него мочно ядро из ноги вывести, и рана бы мочно излечити»[148].
Медицинская, в том числе хирургическая, помощь простому народу, в частности лечение ран, в какой-то мере обеспечивалась законодательно – об этом свидетельствует Судебник 1589 г., предназначенный, по словам Б. Д. Грекова, «специально для суда среди крестьянства северных черносошных волостей»[149]. В статье 53 «А о изъедистой лихой собаке» говорилось: «А у кого во дворе или под окном на улице и в ызбе собака изъест стороннего человека, ино чем тот раненой пожалует, или кормить и поить и рана личить покаместа изживет, тому на дому своем, чья собака»[150]. Иными словами, пострадавший мог по приговору есть, пить и, самое главное, лечить рану за счет хозяина покусавшей его собаки, в его доме.
Разумеется, принятые тогда хирургические способы лечения (как, впрочем, и терапевтические) не всегда приводили к исцелению: это подтверждают приведенные в летописях «истории болезни» Василия III и других князей. Не смогли помочь лечцы, как свидетельствует летопись, и владетелю Казанского ханства. Как сообщается, «царь казанский Магмет-Аминь занемог жестокою болезнию: от головы до ног, по словам летописца, он кипел гноем и червями; призывал целителей, волхвов и не имел облегчения; заражал воздух смрадом гниющего своего тела»[151]: и здесь медицина оказалась, к сожалению, бессильной.
Можно, однако, утверждать, что методы, использовавшиеся древнерусскими