они пошли? – спросил Уинстон.
– Никуда.
– Чего?
– Здесь они, у подъезда, смолят сигары и болтают с девками.
Фарик закрыл пожелтевшие глаза, и все его недуги включились одновременно. Аритмичное сердце забилось еще хаотичнее, качая серповидноклеточную кровь с толчками и перебоями. Прислонившись к створкам сломанного лифта, он мысленно обругал собственную мамашу, которая во время беременности пила, курила и забила на врачей. С трудом сглотнув слюну, Фарик панически жал на кнопку «вверх», проклиная отца, решившего, что младенец, родившийся на два месяца раньше срока, «вполне готов». Не нужен парню никакой инкубатор. Он же не цыпленок.
Уинстон посмотрел на то, как колотило друга, пожевал нижнюю губу и вдруг метнулся мимо поста охраны к пожарному выходу. Нажал на рукоять, распахнул тяжелую дверь и почувствовал на своем потном лице прохладное дуновение зефира. Затем поспешил обратно к Фарику, одним движением закинул его на плечо и бегом направился к главному входу. Уинстон задержался в дверях, чтобы убедиться, что вооруженные типы побежали вокруг здания к пожарному выходу. Потом понесся по Бушуик-авеню, перепрыгивая через кусты и огибая чахлые бруклинские деревья, как когда-то детей, пытавшихся его осалить. Фарик возлежал на его плече, будто раненый боевой товарищ. Хлопки пистолета по бедру, звон мелочи в кармане, скрип шарниров, скреплявших тело Фарика, чтобы оно не развалилось на части, – вся эта какофония казалась Уинстону музыкальным сопровождением к финальной сцене хичкоковского триллера. На мгновение он даже оглянулся, почти ожидая увидеть за спиной пикирующий аэроплан.
На перекрестке Бушуик и Миртл какой-то одинокий пьянчуга собрал целую кавалькаду нетерпеливо сигналивших автобусов. Как колонна танков на площади Тяньаньмэнь, автобусы пытались объехать алкаша, но тот пресекал все поползновения, смело замахиваясь на транспортные средства сильно потертой спортивной курткой. Уинстон, которому приходилось бегать по всяким мелким поручениям наркобоссов, знал, что примерно в это время этот алкаш обычно ловит своих розовых слонов. Он рассчитывал встретить его здесь, бросающего вызов властям предержащим бессвязной белибердой:
– Я черный, дождь идет. Комиссия Уоррена, полагаю. Берегись!
Уинстон и Фарик пролетели мимо – всем немедленно вернуться на позиции! – забрались в третий по счету автобус и прошли в самый конец. Они сгорбились на пластиковых сиденьях, тяжело дыша, и молились, чтобы автобус быстрее поехал. Фарик сипел, хватая воздух. Он выловил ингалятор в кармане куртки и дважды глубоко затянулся.
– Бля, ты зачем это сделал? Ты бы хоть сказал мне, предупредил, что собираешься рвануть, я и сам бы за тобой успел.
– Ха! – хрюкнул Уинстон.
Фарик попытался заехать Уинстону костылем, но тот застрял под передним сиденьем.
– Не, я серьезно. Это унизительно. Я могу о себе позаботиться, понял, Борзый?
– Ой, не выпендривайся, бро. Мне пришлось спасать твою задницу, как в «Охотнике на оленей». Если бы не я, ты б теперь в бамбуковой хижине играл