другу, и мы встали из-за стола.
На улице нас ждал Ван Хайден. Он стоял, прислонившись к дереву, и задумчиво смотрел вдаль. Жозе на прощанье пожал руку голландцу, крепко обнял меня и быстро пошел к причалу, где стояла его лодка. А мы с голландцем отправились в порт.
Вскоре мы с Питером были на борту старенькой португальской шхуны, следующей в Южную Америку через Азорские Острова. Я стоял на корме судна и смотрел, как исчезает, растворяясь в дымке, ставший родным мне Лиссабон, как превращается в узкую темную полоску берег Пиренейского полуострова, на котором раскинулась моя родина, прекрасная Португалия, и где есть маленькая деревушка близ города Сетубал, где навеки осталось мое сердце.
На пятый день эта старая посудина вошла в порт Понта-Делгада. Я и Ван Хайден сошли на берег Острова Сан-Мигел, самого крупного из Азорских Островов. Понта-Делгада – маленький, пыльный городок, располагался на нескольких холмах. Окружен он был невысокой, местами полуразрушенной, крепостной стеной.
Мы шли по грунтовой дороге, ведущей от порта в город. Пройдя через ворота, мы оказались на широкой площади. По обе стороны стояли одно– и двухэтажные дома. Вдали – обшарпанный католический храм и небольшая часовня. Слева от нас располагались торговые ряды, но сейчас они были пусты. Солнце, желтым масляным блином повисшее у нас над головой, палило нещадно. В полдень у местных жителей начинается сиеста – отдых и спасение от раскаленного добела солнца.
От площади начинались три улицы. Ван Хайден уверенно свернул на левую, я поплелся за ним. На улице не было ни одного человека. Город словно вымер. Вдруг я услышал стук копыт и скрип колес, это из переулка, поднимая пыль с дороги, выезжала телега, груженная сеном. В этой дремотной тишине шум, производимый этой колымагой, был похож на канонаду. Бродячая собака, дремавшая в тени забора, лениво подняла голову, для порядка тявкнула на повозку и снова опустила голову на землю.
Управлял повозкой старик с худым, морщинистым, высушенным зноем и ветрами, лицом. Ван Хайден взмахом руки поприветствовал старика, тот в ответ приподнял свою соломенную шляпу. Голландец подошел к повозке и, коротко поговорив со стариком, махнул мне рукой. Я подошел к телеге.
– Располагайся, что ноги зря бить.
Он запрыгнул в телегу и растянулся на душистом сене. За ним последовал и я. Мы долго ехали по узким петляющим улочкам Понта-Делгада. Мимо лениво проплывали разноцветные обшарпанные дома. Я обратил внимание, что дома островитян стоят плотно друг к другу и имеют прочные ворота, двери и ставни. Я спросил у старика, почему так у них устроено.
– Пираты пошаливают, – скрипучим голосом произнес он.
Мы продолжали путь среди унылых в своем однообразии домов. Лишь церкви да часовни как-то разнообразили вид города. Их было много, во время пути я насчитал их больше десятка. Наконец мы выехали из Понта-Делгада и поехали по укатанной колее, терявшейся среди высокой душистой травы. Сколько мы ехали, не знаю, потому что от неспешной, валкой езды меня укачало, как младенца в колыбели, и я задремал.
– Приехали, – раздался скрипучий, как и его телега, голос возницы.
Я