ответа, спустя один бесконечно долгий гудок, он нажал отбой и только после этого посмотрел на прижавшуюся спиной к кафелю Ульяну.
– Сейчас придет Толя, и мы скрепим все, как полагается, – зачем-то начал объяснять старик. – А пока давай повторим правила. Вдруг этот шельмец чего напутал, а? – И подмигнул ей, насмешливо приподняв седую бровь.
Стремительность смены масок испугала Ульяну еще сильнее. Она жалобно огляделась, но комната продолжала слепить ярким светом и равнодушной белизной.
– Тебе нужно исполнение желания, так? – продолжил Гус. – А мне – три подарочка. Потешь старика, принеси, что он просит. И будет у тебя все, что захочется.
– Кроме воскрешения, – чуть слышно выговорила Уля.
– Это было бы очень неуместно, знаешь ли, – совершенно серьезно ответил старик. – Все просто: у тебя целый месяц. Лунный, разумеется.
– А если я не успею?
– Ну, милая, плохой у тебя настрой! Не боевой. – Гус развел руками. – Не успеешь – твоя вина. Будешь мне служить. Но зачем сейчас о плохом?
– Что значит «служить»? – Голос красноречиво дрогнул.
– Не беспокойся, страховать неудачников, знающих, что они неудачники, я тебя не заставлю. И то хлеб.
Уля уже не удивлялась. Ни осведомленности, ни насмешливому тону, ни тому, как легко было соглашаться со стариком. Страшно до нервной икоты, но легко. Тело устало бороться, сердце лениво стучало. Ульяне хотелось спать. Забраться под одеяло как есть, в одежде и грязных ботинках, и не открывать глаза целый месяц. Целый лунный месяц.
«Так и будет. Только выиграй. И все закончится. И ты отдохнешь», – твердила она, уговаривая саму себя, но ноги продолжали трястись.
Тишина затягивалась, Гус продолжал сидеть на стульчике, потирая ладонями колени, а Уля прижималась к холодному кафелю, сама не замечая, как похожа сейчас на Рэма, стоявшего точно так же, с тем же выражением смертельной усталости и страха на лице.
Дверь открылась бесшумно. В проеме появилась долговязая фигура Анатолия. Переступая через порог, мужчина слегка нагнулся – то ли чтобы не задеть лысеющей макушкой потолок, то ли приветствуя старика.
– Ну здравствуй, дорогой! – сказал Гус, улыбаясь.
Судорога, пробежавшая по лицу Анатолия в ответ, не укрылась от Ули. Мужчина боялся. Как и Рэм, как и она сама. Ему тоже смертельно хотелось оказаться где угодно, только не здесь, под ослепляющими лампами белой холодной комнаты. Но он все равно шел навстречу Гусу – покорный, сгорбленный, нескладный.
– Я тебе работенку привел, ну-ка, погляди. Ульяна! – Старик проворно вскочил, подтолкнул Улю вперед, приглашая Анатолия разглядеть ее получше. – Хороша девка, а? Ну, давай. Начинай. А я погляжу.
Глупая, несуразная в своей отвратительности мысль пришла Уле в голову, пока она смотрела на замершего перед ней мужчину в фартуке. Что, если он сейчас накинется на нее? Начнет раздевать или раздеваться сам? Что вообще могут сделать с ней эти странные люди – все, как один, сумасшедшие, все, как один, мужчины?
Прочитав