старух. Один-единственный светофор на ее пути долго отсчитывал секунды до зеленого человечка, а неудачно смятый билет никак не хотел проходить контроль.
Когда она, запыхавшаяся и злая, выскочила на перрон, красные огоньки уже вовсю мерцали, в унисон с женским голосом из динамика оповещая: «Двери закрываются». Последним рывком Уля подалась вперед, понимая, что не успеет. В кармане одиноко звенела мелочь, которую надо было потратить на ужин, а не на противный, но горячий напиток для опоздавшего на поезд неудачника. Двери противно лязгнули и потянулись навстречу друг другу, когда тонкая, изящная ручка схватилась за одну из них, а наружу высунулся носок глянцевого, чуть зеленоватого сапога.
Не веря в свою удачу, Ульяна заскочила в вагон, двери тут же захлопнулись, поезд дернулся и поехал. За грязными стеклами медленно поползли московские дворы. Унылые, осенние, чужие. Ульяна с трудом оторвала от них взгляд и огляделась. В тамбуре, глубоко затягиваясь тонкой сигаретой, стояла девушка, закутанная в мягкое, великоватое ей пальто. Она поглядывала на Улю блестевшими в полутьме глазами и улыбалась, как старой знакомой.
– Уж если нарушать правила, так по-крупному, – сказала она, покачивая тлеющей в длинных пальцах сигаретой. – Задержала отправление и курю в тамбуре.
Девушка хохотнула, туша окурок, достала из кармана пушистые темно-зеленые варежки и в упор посмотрела на Улю.
– Только осень началась, а руки мерзнут, – зачем-то объяснила незнакомка. – Пойдем? – И шагнула в вагон.
Ульяна наблюдала за ней, словно завороженная. Лучше было бы уйти. Дождаться остановки поезда на следующей станции и забежать в соседние двери. Но уверенный взгляд девушки, плавность ее движений, аромат духов и хрипловатый голос заставили Ульяну послушно последовать за ней и сесть напротив.
В вагоне было подозрительно малолюдно – пара уставших, замотанных женщин с тяжелыми сумками, лысый мужик в спортивной куртке, спящий в углу бездомный старик да еще парочка, страстно целующаяся у тамбура. Ульяна могла прислониться носом к любому окну, спрятаться от всех. Но вместо этого она не отрывала глаз от девушки.
Дурное, отдающее полынью предчувствие уже билось в Уле, когда незнакомка посмотрела на нее и снова улыбнулась.
– Мерзкая погодка, правда?
– Да, холодно, – только и смогла выдавить Ульяна.
– Друг в «Твиттере» написал, что у него машина на обочине в грязи застряла. Мне кажется, лучше московский октябрь не описать, – сказала та и хрипло засмеялась.
Было в ней что-то, притягивающее взгляд. То, как она куталась в широкое пальто, строгое, почти мужское, как уютно смотрелись на его фоне вязаные зеленые варежки в тон холеным дорогущим сапогам. Уля зябко поджала пальцы ног, которые совсем уже окоченели в сырости потертых ботинок.
Девушка сняла одну из варежек, открыла черную сумку и долго копалась в ней, ворча себе под нос. Потом нашла искомое и вытащила наружу. Темная коробочка шоколадных конфет с невесомой балериной.