были поставлены в вазу, а распечатанная и исполосованная вдоль и поперек красным карандашом первая глава легла перед нами на стол, – в целом неплохо.
Я, замерев на первой половине фразы, вздохнула с огромным облегчением в финале второй. Поначалу, когда я только взглянула на свой препарированный текст, мне показалось, что это – конец. Не будет никакой диссертации, не предвидится никакой защиты, и вообще – самое время идти устраиваться посудомойкой в университетской столовой: ничего более полезного и существенного я для науки сделать не могу.
– Спасибо! – с благодарностью выдохнула я. – Мне-то уже подумалось, все – полный провал.
– Да нет, что вы, – Ирина Александровна улыбнулась, – просто нужно еще кое над чем поработать.
– С удовольствием!
Передать не могу, как порадовал меня такой приговор. Стало весело и легко, будто крылья выросли.
– Во-первых, – Ирина Александровна кивнула мне, подождала, пока я успокоюсь и перестану ерзать на стуле, и приступила к делу, – не бойтесь биографических аналогий! Откуда берутся женские образы в романах и стихах Костровицкого? Смелее! Покажите.
– И что, прямо так и писать, что его любимая Анна Плейден, например, превратилась в «Гниющем чародее» в Озерную деву, а образ героини «Убиенного поэта» списан с другой его возлюбленной – Мари Лорансен?
Мне не очень нравилась перспектива очередного промывания давно истлевших костей.
– Ну, вероятно, не так бесхитростно, – Ирина Александровна улыбнулась. – Но нельзя недооценивать влияний. Что ни говорите, а именно женщины сформировали Аполлинера. И его эстетику тоже.
– Понятно. – Я опустила глаза и стала делать пометки в тетрадке, чтобы не забыть. А заодно, чтобы не выдать выражением лица то, как мне не нравится этот банальный тезис. В моем воображении Аполлинер, синоним самого Искусства, всегда оставался независимым и сильным.
– И еще, – Ирина Александровна отвела взгляд от текста, задумалась ненадолго и, вздохнув, продолжила: – «Подвиги юного Дон Жуана» и «Одиннадцать тысяч палок» – это прежде всего установочные работы. Постарайтесь делать акцент на общеизвестную прозу.
Я расстроилась еще больше. Отчего-то мне жизненно важно было доказать, что именно эти выкопанные мною из анналов литературы художественные труды сыграли главенствующую роль в становлении Аполлинера. Но что я могла поделать? Слишком уж необузданным оказался Аполлинер в своих порнографических романах. Не у всякого человека хватило бы самообладания, чтобы прочесть два этих опуса от начала до конца и не свихнуться при этом. Я прочла. Не факт, правда, что все в моей бедной голове осталось в итоге как было.
– Ясно. – Я судорожно строчила в тетради.
Ирина Александровна сделала еще несколько замечаний, и аудиенция была завершена. Я уже почти подпрыгивала на месте от нетерпения – хотелось поскорее оказаться дома и по свежим следам сделать из заготовки достойную главу.