которые даруют нас появлением людей или наказывают их уходом… – Далее Саня вывел неожиданное заключение: – Поэтому, когда твои подонки нарисуются на горизонте, я буду стрелять без предупреждения. И – на поражение. Надеюсь, ты сделаешь одолжение и попросишь их об ответной любезности.
Кораблев выключил трубку и допил чай, любуясь закатом над Москвой.
Потом пошел и проделал операцию, которую выполнял каждый вечер. Набрал в поисковике «Фея». Результат – полтора миллиона страниц! До утра он барахтался в море слов о пансионатах, свадебных салонах и детских сказках.
Слово «Фея» – как глоток воздуха тонущему. Выплывал и нырял снова.
Кораблев всегда был скор на клятвы. В это утро Саня решил любой ценой найти девушку. В отличие от других обещаний, это он выполнил. Стоимостью стала его жизнь – ровным счетом пустяки, когда любишь.
Часть I
Фея и смерть
Четыре месяца назад (конечно, это условный период – хронометраж в этой истории бессмыслен)
Бессмертие души влечет нас столь сильно, задевает столь глубоко, что надо позабыть все эмоции и стать беспристрастным, чтобы понять, что же это такое.
Вот что мы сделаем с божественностью человека – мы ее спрячем в самую глубину его самого, потому что это единственное место, где ему никогда не придет в голову искать.
Muse: «Batterf lies And Hurricanes»
Глава 1
Где мои деньги, тля?
12.00
Vanessa Mae: «Storm»
– Эй, пацан, долго здесь крутишься? – Фее пришлось сощурить глаза, чтобы придать лицу недостающей уверенности. – И чё, бля?
Несмотря на вызывающий тон, мальчик смотрел доброжелательно – беззлобная ухмылка, плохо скрываемая заинтересованность, усердные фрикции на сгнившей скамейке.
– Ты, бля, свои грязные, бля, междометия, бля, забудь, бля. – Фея надеялась задавить собеседника своим недюжинным интеллектом, продемонстрировать который выпало таинственному слову «междометия».
Сработало.
– Ладно, не пыхти, проехали, – с показной ленцой процедил пацан, ожидая повторения вопроса.
– Посмотрим, имбецил, далеко ли…
Для окончательного триумфа девушка задействовала еще одно слово, которое наверняка отсутствовало в словаре очаковских аборигенов. Малый, действительно, на диагноз не обиделся. Лишь глаза подозрительно, но растерянно моргнули.
«Чует, что не комплиментами потчую. Господи, как все криво, как все неправильно…» – устало подумала Фея. Презрительно бросила:
– Давно здесь растешь? – Дернула носом в сторону покосившейся скамейки, на которой раскачивался малолетка, безжалостно сокращая ее последние дни.
«Как он ухитрился оседлать эту груду досок?»
– Сколько себя помню, крошка.
– Крошкой будешь называть то, что затерялось в твоих малолитражных трусиках. – Крайнее удивление на лице сопливой очаковской