на пловчиху очкастой девушки в нелепой вязаной сеточке на голове. Девушки? Да ей точно перевалило за тридцать!
– А у нас корпоративная вечеринка, – только и смог выдохнуть покрасневший Матвей.
– Из двух человек? – уточнила Маша.
– Да, да, – изо всех сил закивала «пловчиха», опасаясь, видимо, физической расправы.
На столе стояли бутылка шампанского, два пустых бокала, две тарелки и небольшие прозрачные мисочки с салатами («купили в ближайшем супермаркете?»). В полутьме на елке переливались разноцветные фонарики гирлянды. Он что, ей изменяет, с этой крокодилицей? Маша откинула голову назад и захохотала – громко, искренне. Он… ей… изменяет… с крокодилицей…
– Дорогие мои, – успокоившись, сказала она, – пошли вон.
Девушка подхватила сумочку и, радуясь, что осталась жива, молниеносно исчезла за дверью, а Матвей заканючил:
– Она коллега… Да разве я могу променять тебя на кассиршу! Да ты с ума сошла, какой развод?!
Но Маша была абсолютно счастлива – даже не пришлось придумывать повод для разговора – ее супруг сам во всем виноват. Вот и отлично!
Впрочем, все равно было немного обидно: неужели ему действительно могла понравится «пловчиха»? Бред, как может равняться эта страхолюдина с ней, роскошной Машей? Бред, бред, бред… И мысли уходили в другую степь.
Уж чем ее природа точно не обделила, так это внешностью. Стрижка «боб-каре» подчеркивала красоту скул и шеи, кожа всегда была чистая – прыщи и прочие неприятности никогда не «украшали» лицо, лишь три точки-родинки дорожкой бежали по правой щеке. Густые блестящие волосы достались от бабушки, пухлые губы – от мамы, а зеленые глаза – от прабабушки. Девушка-секси – без изъянов на лице и в фигуре. Мужское внимание Маша получала всегда большими порциями.
На развод она подала сразу же, и второй штамп украсил паспорт в середине марта. Родители гундели – но кто их будет слушать? Матвей просил одуматься – но кто он такой? Свобода уже текла по венам, уже приятно волновала и бодрила. Маша чувствовала себя помолодевшей на десять лет брака и ругала себя с утра до вечера, что не рассталась с тенью-супругом много лет назад. Сколько упущено!
Матвей же надеялся на примирение и уже третий раз приходил за якобы забытыми вещами. То ему потребовался фонарь (подарок покойного дедушки), то отчет о продажах («что-то кроссовки меня беспокоят»), то розовый галстук…
– Не нашел, – раздался за спиной деловитый голос Матвея. – А ты, Маша, напрасно думаешь, будто у меня с Ирой были… э-э-э… Мы Новый год отметить хотели… м-м-м… как сотрудник с сотрудником… м-м-м… как товарищ с товарищем… э-э-э… как член общества с членом общества…
Маша тяжело вздохнула – пора прекратить эти визиты.
– Про члены ты очень удачно сказал, – фыркнула она и поднялась с табурета. – Значит, так. – Она прищурилась и медленно пошла навстречу Матвею. – Чтобы больше я тебя здесь не видела. Эта квартира моя, понятно? Ты прописан у матери на Стромынке, вот и катись