отправляться на «прогулки» по Пятизонью. Не для заработка, как я, а для того, чтобы утолить черное влечение, терзающее сердце любого опытного сталкера.
Такие, как я или он, – мы просто не можем жить без того, чтобы не бродить по зараженным, смертельно опасным пространствам. Это наше проклятье, наша страсть, в которой мы крайне редко признаемся, и наша судьба.
Даже те, кто имеет возможность не ходить туда, как, например, Араб и тот же Мерлин, все равно отправляются в походы по локациям, в заросшие автонами холмы, огнедышащие сопки, в кишащие биомехами и скоргами развалины. Рискуют жизнью, оправдывая это исследовательским азартом, жаждой наживы, адреналиновой наркоманией, любопытством, а чаще всего никак не оправдывая.
На мое счастье, Араб оказался на месте – на двери его «приемного покоя» не было замка.
– Эй, хозяин! Свободен? – Я стукнул в дверь кулаком.
– Заходи, во имя Аллаха, – ответили мне изнутри.
Тут, в отличие от логова Старьевщика, был яркий свет – лампа на потолке, и еще две на стенах. В центре располагалась кушетка, в углу шкаф, забитый всякими хитрыми приборчиками и интересными штуковинами.
– А, Лис? Привет. – Араб, высокий, почти как я, но лысый и смуглый, поднялся мне навстречу.
– Привет, – ответил я. – Посмотришь меня? Есть подозрение, что мои импланты сбоят.
– Посмотрю. – Араб кивнул и повел рукой в сторону кушетки.
Я отставил к стенке рюкзак, стащил шлем и прямо как был, в боевом костюме, улегся на кушетку. Доброму доктору он не помешает, а снимать – слишком долго, да и без него я, как голый.
– Закрой глаза и отключись, – велел «жженый», и я послушался.
Ощутил, как в глубине головы, где-то в самом ее центре, родилась легкая щекотка. Побежала вдоль позвоночника, отдалась в печени, где установлен метаболический имплант, проникла в глаза. Под опущенными веками замелькали цветные вспышки – обрывки образов, цифры, буквы.
Это побочные эффекты того, что Араб сейчас «общается» со вживленными в меня колониями наноботов, принявшими облик тех или иных устройств, пытается понять, все ли с ними в норме.
В один момент мне стало холодно, затем прошиб пот, и я услышал, как «жженый» застонал сквозь зубы.
– Ты подцепил заразу, – сообщил он после паузы. – Не смертельную, но опасную. Она и вызывала проблемы. Сейчас я ее стабилизирую, и все будет в порядке. Ничего нового не обещаю, просто нейтрализацию...
Зараза – это сумевшая проникнуть в мой организм колония диких скоргов, которых в Пятизонье, как микробов в канализации. Побывать в любой из локаций и не заразиться – невозможно, но для противостояния этой угрозе в моем организме имеются скоргофаги, и чаще всего их хватает.
А тут, вишь, не хватило.
– Действуй, – сказал я. – Нейтрализация так нейтрализация.
В лучшем и довольно редком случае мнемотехник способен превратить чужеродных нанитов в нечто полезное, ну а обычно он стабилизирует их, лишает активности и желания размножаться.
– Поехали, – процитировал