это чай, а кофе это кофе. Чайная церемония предполагает беседу, неторопливый разговор друзей, единение вокруг кружки, передаваемой из рук в руки…
А кофе… Кофе можно и в одиночку трескать сколько угодно. Равно как водку или коньяк… Нет, если, конечно, вы без предрассудков…
Короче, чифирь ушел из моей жизни вместе с армейской службой. А кофе…
Кстати, никто не знает, когда Международный день кофе?
Пот и порох
Командировка.
О, это сладкое слово…
Великая вещь!
Даже в гражданской жизни. Не говоря уж о жизни армейской… Возможность вырваться из серого колеса повседневности. Пусть даже и без отдыха в традиционном понимании командировки гражданской, но всё же…
Нас тогда забросили на артсклады. Ничего особенного: в качестве «живой силы». Точнее – рабочей скотинки. Погрузка-разгрузка-штабелирование.
Задача: ящики со снарядами с улицы доставить в боксы.
Техника безопасности на высоте. На армейской высоте. То есть никакая. На КПП всех досматривают с тщательностью самобытных пинкертонов. Дабы никто не пронес на территорию артскладов спички и табак. Ну да. Потому как – не положено, ибо во избежание.
Пару дней промучились с этим «не положено», потом увидели, как неподалеку трудятся среднеазиатские бойцы из «мазуты» (танкисты, значит) и в перерывах курят, сидя на ящиках со снарядами, и поняли, что поскольку воронка (если что) будет одна на всех, то и нам, значит, терзаться никотиновым голоданием не имеет смысла. Стали преодолевать КПП, оставляя курево и спички в «запасках» грузовиков, на которых и приезжали каждое утро на «трудовой фронт».
Конечно, не наглели и курили по очереди, прячась за боксами. Ротный наш – товарищ был лютый, мог башку вместе с сигаретой оторвать. Тогда не то что курить, есть нечем будет. А это уж совсем ни в какие ворота…
На дворе стоял март. Жили мы в палатке. Обогревались печкой-буржуйкой, состряпанной из двухсотлитровой бочки. Топили угольком. До вишневого свечения. Пока уголь горит – в апартаментах тепло. Прогорит – тут же наступают «бодряки» с зубной дробью. Спасибо хоть командование позволило не бриться, не подшивать подворотнички и не чистить сапоги. Ибо первое – на холоде муторно, а второе и третье – абсолютно бессмысленно.
Вообще, вид артскладов вызывал тихую тоску. Покосившиеся штабеля боеприпасов разного назначения, часть из которых откровенно поросла самым натуральным мхом, особого оптимизма не вызывали.
«Сюда бы саперов для начала», – пошутил кто-то из наших. Но саперов не было. Были мы. И «мазута». И весна.
И слякоть. Снег уже начал таять. И в каждом ящике – по снаряду. Отдельно гильза, начиненная пороховым зарядом, и болванка (спасибо – без взрывателя). Восемьдесят кило. Таскали вдвоем. Если днище ящика оказывалось прогнившим, то болванка вываливалась на свободу и с восторгом норовила хлопнуть по ноге «второго