возразила она.
И говорила она каким-то странным незнакомым голосом, и губы ее при этом корчились и подрагивали.
– А кто?
Он начал растирать себе лицо ладонями, чтобы не мерещилось непонятно что про близкую подругу. Допился, называется!
– Это все топают, – выдал Сашкин рот, на который он смотрел не отрываясь, он снова начал странно ежиться. – Все топают, Тоша!
– А визжит кто? – Антон похлопал ладонью по краю кровати рядом с собой. – Иди ко мне, маленький. Мне так худо!!!
– Представляю, – закивала Сашка. – Мне тоже!
– Так ты же не пила вчера, – начал он припоминать. – Слушай, а ты же не собиралась ночевать, хотела домой уехать. Осталась или вернулась?
– Сначала вернулась, потом осталась.
Он вдруг почувствовал, что Сашкины плечи подрагивают.
– Слушай, а кто визжит-то? – визжали до сих пор, но уже с чуть меньшим чувством и напором.
– Ленка Снегирева визжит. – Саша тяжело вздохнула и опустила голову. – Ей тоже худо, Антоша.
– Да?
Сколько он помнил себя и их дружбу, Ленку не могла свалить ни одна выпивка. То ли заговоренной она была. То ли притворялась, что пила, а на самом деле выплескивала выпивку под стол. Но она никогда не страдала похмельем. Чего же сегодня?
– Антоша, а чего штаны расстегнуты? – Сашкина голова медленно повернулась на него, глаза глянули страшно. – Где твой ремень, Антоша?!
– Ты знаешь, не помню. – Он сделал попытку приложить руку к груди, но та, описав в воздухе вялый полукруг, свалилась на колено. – Ремень знатный, дорогой.
– Плетеный, знаю, – кивнула она и вдруг задрожала сильнее.
– Какая ты внимательная, – похвалил он и обнял подругу за плечи. – Рассмотреть успела вчера? Он у меня новый, раньше не надевал.
– Вчера я не смогла бы его рассмотреть, рубаха у тебя была навыпуск, разве нет?
– Точно! – обрадовался он, что хоть это-то помнит. – А где же ты его разглядела, а, колдунья ты наша?
– На Алкиной шее, – вдруг сразу осипла Саша Степанова, съежившись до размера диванной подушки.
– Что на Алкиной шее? – не понял Антон. – Она его вместо бус надела, что ли?
– Не она, а кто-то ей его надел на шею и затянул потом до упора. – Она нацелила на него подрагивающий палец. – Скажи!.. Скажи, Марин, что это не ты!!!
– Что не я?!
Понемногу, сквозь непрекращающийся болезненный скрежет в его голове, сквозь туманную вялость похмелья до него вдруг начало доходить, что все это – и лихорадочный топот, и страшный женский визг, и Сашкино странное состояние, – все это не просто так. Все это…
– Ты хочешь сказать?.. – Его рот тоже вдруг начал выделывать странные гримасы, мешая словам произноситься правильно. – Что мой ремень на ее шее? Он… Ее что, Саня?!
– Ее убили, Антон!
– Нет, не дури! Погоди так говорить! – начал он вдруг вспарывать спертый воздух спальни ребром ладони, как обычно делал на совещаниях, когда призывал сотрудников к вниманию и пониманию. – Давай с