ни Ахмадулиной, ни Фазиля Искандера, ни Андрея Битова, ни Андрея Вознесенского, ни Игоря Волгина, ни Игоря Золотусского, ни Евгения Сидорова, ни Олега Чухонцева. Словом, всех, кто ратовал недавно в открытом письме на имя президента: «Спасем Переделкино!» – не хватало в этом заголовке еще слов: «для себя», то есть для «живых классиков»…
Не было, к моему огорчению, и русских патриотов-переделкинцев. Не было уроженки Оренбуржья Кондаковой, видимо, забывшей, что Виктор Боков написал слова бессмертной песни «Оренбургский пуховый платок»… И ни одного деятеля из общества «Мемориал» на кладбище не было, хотя, казалось бы, Боков, отсидевший несколько лет в кемеровских лагерях, их естественный клиент… Увы! Они всю жизнь кричат только о людях своей касты, о родных по крови и по духу.
С такого рода растрепанными чувствами, когда Алевтина Ивановна попросила меня произнести надгробное слово, я сказал, что в Переделкине много знаменитых писательских могил, но могила Виктора Федоровича будет особенной, потому что и кровно, и душевно, и по судьбе, и по языку он был не государственным, не партийным и не кастовым, а русским народным поэтом, каких до сих пор не хоронили на этом знаменитом погосте.
Говоря это, я думал и о братски соседствующем с могилой Бокова надгробии Пастернака, и о прахе Александра Межирова, недавно привезенном из Америки и захороненном в присутствии всех живых классиков, почему-то не пожелавших проститься с Виктором Боковым.
А о том, что он воистину русский народный поэт из числа немногих, о которых Юрий Кузнецов написал «молчите, Тряпкин и Рубцов – поэты русской резервации», свидетельствовало еще одно обстоятельство: на его похоронах не было ни одного иностранного журналиста и ни одной съемочной группы Российского телевидения. Видимо, все они были заняты гибелью и похоронами уголовного авторитета Япончика, вакханалия вокруг которого была нашим ответом на вакханалию, вспыхнувшую в Америке вокруг похорон Майкла Джексона. Да и то, что ни президент, ни премьер не выразили сочувствия семье поэта, окончательно утверждает меня в мысли о том, что Боков тоже был поэтом «русской резервации»…»
БОЛТНЕВ АНДРЕЙ
БОЛТНЕВ АНДРЕЙ (актер театра, кино: «Торпедоносцы» (1983; инженер-капитан Гаврилов), «Мой друг Иван Лапшин» (главная роль – Иван Лапшин), т/ф «Противостояние» (главная роль – предатель Николай Иванович Кротов/Григорий Меленко), «Поездки на старом автомобиле» (главная роль – Герман Сергеевич) (все – 1985), «Я сделал все, что мог» (главная роль – Вольский), т/ф «Михайло Ломоносов» (Каргопольский) (оба – 1986), «Странник» (1987; комбат), т/ф «Жизнь Клима Самгина» (1987–1988; жандармский ротмистр Попов), «Утоли моя печали» (1989; Эдуард), «Под северным сиянием» (1990; Арсений), «Мой лучший друг – генерал Василий, сын Иосифа» (1991), «Джокер» (1992; капитан), «Мафия бессмертна» (1993; главарь мафии Алексей Николаевич Дробышев), «Кодекс бесчестия» (1994; главная роль – директор Внешэкономбанка), «Империя пиратов» (1995) и др.; скончался 11 мая 1995 года на 50-м году жизни).
Этот актер стал