Матвеевне. И я могу сказать, что курчавость моих локонов и этот южный страстный темперамент может быть и в него, в гения… Ну, давайте же срывайте эту тряпочку, не томите даме душу…
– Ваше Сиятельство, – обратился к Прасковье Ильиничне градоначальник, – позвольте мне прежде поцеловать Вашу прелестную ручку и сообщить Вам уникальные сведения, которые раскопал наш архивный отдел. Оказывается, ровно сто шестьдесят пять лет назад Александр Сергеевич, возможно, Ваш родной дедушка, почтил наш город своим незапланированным присутствием. Если верить историкам, именно на этом самом месте лошади у него развязались, а ямщик отказался ехать без подачи ему стопки водки. А ехал, между прочим, Александр Сергеевич на дуэль, и, может быть, именно наши предки могли отвратить трагедию, отговорить и обласкать, но водка нашлась, а лошадей вновь запрягли…
Говоря все это, Альберт Иосифович торжественно сорвал простыню, закрывающую постамент от посторонних преждевременных взглядов, и взору Прасковьи Ильиничны предстал во всем величии бронзовый памятник с кудрявыми волосами. Но любоваться им Прасковья Ильинична тогда не успела, так как русский гений пошатнулся и рухнул, чуть не придавив их обоих. Это уже потом молва разнеслась по округе, что Пушкин упал от пламенного взгляда Прасковьи Ильиничны, а сейчас приехала комиссия по расследованию растраты бюджетных денег, и Альберта Иосифовича временно отстранили, а сам памятник, конечно, восстановили, но уже на народные сбережения. И, как это обычно бывает, все происходило с помпой, парадами и речами, но уже при новом мэре. Альберт Иосифович к тому времени, к сожалению, почил, а Прасковья Ильинична была всеми несправедливо забыта. В городе злобно шушукались, ее считали дамой, приносящей неприятности, и она от отчаяния затворилась дома и даже перешла на булочную диету. В обществе она предпочитала больше не появляться, а все новости черпала из уст своего супруга, который по роду занятий своих был еще и работником общественной бани и знал о всех все и вся, вплоть до анатомических подробностей…
И вот сейчас, Прасковья Ильинична, уплетая пышную булочку, вдруг почувствовала легкий приступ зевоты и прикрыла ладошкой свой чудесный ротик. Потом она, нахмурив и без того изогнутые бровки, сказала Евстату Петровичу:
– Евстик, кончай эти трели. Лучше приготовь малышам ужин!
Как догадался многоуважаемый читатель, своими малышами данная дама называла своих любимцев котов, которым каждый вечер Евстат Петрович в ущерб себе отваривал целую курицу и рассыпал по десятью мискам всегда свежий девятипроцентный творог. Сейчас, когда он это делал, мысленно он вычислял мерзавца, который мог испортить его ботинки, но коты не выдавали себя, смотрели на Евстат Петровича нагло и требовательно мяукали.
Музей в бане
На следующее утро наш герой, как это полагается, собрался в баню. В баню Евстат Петрович ходил как на работу. Работа у него в прямом смысле была не пыльная,