Сергеевич Полуэктов проснулся ровно в шесть утра. Рядом тихо посапывала Лариса. Волны тихо шептались, набегая на борт яхты, которая плавно покачивалась, словно гигантская колыбель его маленького, уютного мирка. В такие минуты он должен был чувствовать покой и умиротворение – жизнь несомненно удалась. Несмотря на мировой кризис, его бизнес развивался и приносил ощутимую прибыль. Александру Сергеевичу исполнилось сорок шесть лет – студентка Лариса была ровесницей его дочери и училась с ней на одном курсе МГУ. Это не мешало любовникам встречаться втайне от жены и дочери Полуэктова и оплачивать Александру Сергеевичу квартиру в центре для избалованной мужским вниманием Ларисы.
Полуэктов смотрел в забранный красным деревом подволок красавицы-яхты, думая о том, что так жить больше нельзя. Он устал от акул-партнеров, от занудства жены, алчности дочери и рыбьей холодности Ларисы, бездарно изображавшей оргазм и проявление чувственности. Да, Лариса была хороша, как бывает, хороша редкая статуэтка из полированного дерева или слоновьей кости. К ней приятно было прикасаться, престижно обладать, она порождала гамму приятностей в момент соития. И все же она была чужой. Господи, он бы поменялся с последним работягой, еле сводящим концы с концами, но живущим настоящей жизнью, со всеми ее проявлениями дружбы и любви. Где в тебе в первую очередь видят классного парня, а не кредитку, где тебя любят за личные качества, а не за толщину кошелька. Где можно быть естественным и не бояться казаться смешным; в мире, где удавка-галстук не имеет никакого значения.
Полуэктов встал, накинул легкий халат и вышел из каюты. Он прошел просторным коридором в свой кабинет, где в заменяющее стандартный иллюминатор панорамное окно виделась далекая кромка берега. Александр Сергеевич плеснул полстакана «Перье» – другую газированную воду он не признавал, – но пить раздумал, бессильно опустил тяжелый коньячный стакан на письменный стол. Выдвинул ящик стола, достал тяжелый коллекционный револьвер, откинул в сторону барабан с тусклой латунью мирно спящих в своих гнездах патронов, защелкнул его обратно, взвел собачку спускового механизма, приставив холодное дуло к шее, и выстрелил.
Услышав верещавший будильник, Серега Котов, судорожно «выбросился» на поверхность серой реальности из красочного сериала сна. Рядом храпела Люська, в соседней комнате орал голодный младенец, который приходился ему сыном. В комнате тещи на высоких оборотах работал «бульдозер». Ириадна Тоэродоровна спала сном утомлённого праведника, хотя страдала искривлением личной жизни и носовой перегородки, мучая Серегу политинформацией по воскресеньям и харизматическим храпом по ночам.
Но спала эта старая сволочь, чутко. Как только Серега покушался на «честь» жены, затихала и начинала кашлять, хрипеть и всячески сбивать молодых супругов с ритма.
Котов открыл холодильник. Не найдя там ничего нового, почесал то, что притаилось в семейных