в разговоре спецов не участвует, впрочем, как и Мордвинцев. Но Мордвинцев по случаю непродвинутости в узко-специальных вопросах атмосферной войны, а танкист старлей еще и потому, что у него другие обязанности. Постоянно держа руку на кобуре, он их даже подчеркивает, ибо его задание попросту охранять «великое собрание» от вторжения посторонних.
– Сколько ж вы завалили? – интересуется Добровольский, мацая по карманам – он ищет сигареты.
– Тройку средних… в смысле обычных истребителей-бомбардировщиков примерно вот тут, – Папёнов поворачивается и щурится на висящую за спиной командира истребительной бригады карту. Показать рукой не получается, не дотянуться. Папёнов бегает глазами по помещению в поисках указки. Он явно слишком спонтанно попал на этот доклад.
– Понятно, – отмахивается Добровольский, но все же подает ему большую древнюю линейку. – И еще?
– Вот отсюда перло что-то солидное. Боюсь ошибиться, но наши, судя по ЭОП[1], склоняются к мысли, что там были, как минимум «Эф – сто одиннадцатые», а то и…
– Думаете, «Лансер» – «Б – один»? – угадывает Добровольский.
– Не исключено, пан полковник.
– Да ну, это вы с Бубякиным уж совсем, – отмахивается Добровольский. – У турок нет такого добра.
– Может, это и не турки вовсе, – пожимает плечами капитан.
– А кто? Старший Брат? Россияне? – В смысле, какой-нибудь «Ту – двадцать второй»?
– Да нет, Олег Дмитриевич. Какие россияне? Они ж с юга перли, так? Что ж, по-вашему…
– А что, у «двадцать вторых» не хватит ресурса сделать маневр?
– Но не такой же, пан полковник, так ведь?
– Почему же, капитан? Допустим так и так, – он отбирает линейку и водит по большой оперативной карте театра военных действий. – Допустим, где-нибудь подальше нашего Змеиного они разворачиваются и…
– Зачем им такая сложность, Олег Дмитриевич? – в глазах Папёнова искорки.
– Ну… Ладно, капитан! Да понимаю я вашу мысль. Но конечно, если это, и правда, «Лансеры»… Хотя могут быть и «Сто одиннадцатые», да… Впрочем, нам бы заполучить их проводку от границы, тогда стало бы ясно, откуда вошли. И ведь не могу добыть такую простую вещь, не шлют из штаба, представляете?
– О чем и речь, пан полковник, – соглашается Папёнов. – Закурить разрешите?
– Конечно, капитан.
– Между прочим, Олег Дмитриевич, – говорит, затягиваясь «Прилуками», Папёнов, – могут быть не только снимки. Мы ж, вроде, свалили, одного. Так что где-то возле Белой Церкви что-то должно валяться на земле-маме.
В двери кабинета стучат. Старлей Первушин напрягается, со смешной в других обстоятельствах торопливостью выдергивает из кобура ПМ.
– Разрешите, пан полковник? – в проем заглядывает старший лейтенант ВВС. Он тоже при кобуре. В этом мире уже началась паранойя.
– Давай, Бояндин! – подзывает его Добровольский широким жестом радушного хозяина. Жест не стыкуется с обстоятельствами – он бы оказался впору при застолье, но такого счастья, кажется, не предвидится. – Принес что ли?
– Так точно,