делся по сторонам. Стены помещения тонули во мраке. Можно было рассмотреть только смутные тени скрывающихся во тьме людей. Единственным источником света была яркая лампа, стоявшая на столе метрах в пяти от пленника и направленная прямо ему в лицо. Он мог видеть только руки того, кто сидел за столом, – белоснежные манжеты, короткие кисти и толстые пальцы с поблескивающими, ухоженными ногтями. На безымянном пальце правой руки таинственно мерцал большой зеленоватый, с желтыми вкраплениями камень, вделанный в широкую оправу тяжелого золотого перстня. Руки, неподвижно лежавшие на столе, казались вылепленными из воска.
– Кейси Мартин Лим, – негромко, тщательно выговаривая каждую букву, произнес сидевший за столом.
Это был не вопрос, а всего лишь формальность, необходимая при первой встрече.
В голосе не было ни намека на угрозу, но, услышав свое имя, пленник вздрогнул.
– Да, это я, – нервно дернув подбородком, ответил он.
Сидевший за столом едва слышно усмехнулся.
– Тебе известна причина, по которой ты оказался здесь, Кейси Мартин Лим? – спросил он.
– Произошло какое-то досадное недоразумение…
Забыв о том, что руки у него связаны, Лим попытался всплеснуть ими, чтобы его недоумение выглядело совершенно искренним. Но стоило ему только пошевелиться, как сзади на плечо его снова легла тяжелая, уверенная рука.
– Да нет, Лим, никакого недоразумения нет, – лица сидевшего за столом видно не было, но, судя по интонациям голоса, он в этот момент саркастически усмехался. – Произошло именно то, что и должно было случиться.
– Я не понимаю, в чем дело! – воскликнул Лим.
Голос его вибрировал на самых высоких нотах. Казалось, он вот-вот сорвется на истеричное визжание.
– Возьми себя в руки, Лим, – голосом строгого учителя произнес обладатель тяжелого перстня. – У нас номера с криками и заламыванием рук не проходят. Давай говорить спокойно – в этом случае мы, возможно, сумеем прийти к решению, которое удовлетворит все заинтересованные стороны.
– Да-да, конечно, – Лим быстро несколько раз кивнул и сдавленным голосом добавил: – Я готов выслушать вас, потому что по-прежнему не понимаю, о чем идет речь.
– А речь идет всего-то о пятистах тысячах марок, – ответил ему невинный голос.
– О пятистах тысячах!
Лим едва не подпрыгнул на месте. Его удержала только рука того, кто стоял у него за спиной и внимательно наблюдал за каждым его движением.
– О каких еще пятистах тысячах марок?! – громче прежнего закричал он. – Я был должен только двести пятьдесят!
– Ну вот, видишь, оказывается, память у тебя не такая уж и плохая, – все так же спокойно произнес сидевший за столом. – Только не надо кричать. Крик – это пустой звук, которым невозможно ничего добиться. К тому же я просто не выношу громких звуков. Хотя, если ты считаешь, что в твоих интересах заставлять меня нервничать…
– Если вы насчет моего долга господину…
– Не надо называть имен, – резко оборвал его голос из-за стены света. И даже рука с перстнем, все это время неподвижно лежавшая на столе, слегка приподнялась в предостерегающем жесте.
– Я был должен вдвое меньше той суммы, которую вы назвали, – произнес Лим, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал так же, как и у невидимого собеседника, – спокойно и ровно. – А именно двести пятьдесят тысяч марок.
– Долги нужно отдавать вовремя. Двести пятьдесят тысяч ты должен был вернуть ровно полгода назад. Не получив названную сумму, твой кредитор обратился к нам за помощью. С учетом процентов и нашего гонорара, поскольку мы выступаем в этом деле как посредники, ты должен через неделю положить вот на этот самый стол, – толстый палец уперся в полированную поверхность стола, – ровно пятьсот тысяч марок.
– К концу года я рассчитывал скопить двести пятьдесят тысяч, – с отчаянием в голосе произнес Лим. – Но пятьсот… – Он обреченно покачал головой. – У меня нет таких денег.
– Я прекрасно понимаю твою ситуацию, поэтому и не требую денег прямо сейчас. – Вопреки словам, сочувствия в голосе невидимого собеседника не было. – Но за неделю пятьсот тысяч собрать можно. Конечно, для этого тебе придется продать дом, машину и яхту. Вполне возможно, что после этого от тебя уйдет молодая жена, для которой ты все это приобрел. Но, если хорошенько подумать, Лим, это не самый худший вариант. Женщин на свете много, а вот жизнь – она одна.
– Дом и яхта записаны на имя жены, – Лим уронил голову на грудь и говорил, уже ни к кому конкретно не обращаясь. Казалось, он полностью смирился с ожидающей его участью. – Это был мой подарок ей на свадьбу. Продать их она никогда не согласится.
– Ну, в таком случае мне представляется, что события будут развиваться следующим образом. Сначала сгорит ваш прекрасный дом. Потом погибнет в автомобильной катастрофе твоя очаровательная жена, – невидимый собеседник сделал небольшую паузу, после чего добавил: – Как поживают твои дети от первого брака, Лим? Ты, кажется, очень к ним привязан? Тебе же не хочется,