предложил Деян и добавил. – Взыскать штраф в десять ульев, не меньше!
Деян пчелок уважал, любил и штрафы, конечно, взыскивал ульями. Пчелки – это всегда для деревни родной хорошо. Медовухи больше можно сделать на продажу, да и себя попотчевать.
Тут в Соборную избу отворилась дверь, в неё без стука влетел перепуганный парнишка по имени Сява. В шапчонке и коротких штанишках, закричал во всеуслышание, тыкая пальцем в ту сторону, где стоял позорный столб с нарушителем покоя местных девок.
– Там это… Храбра, девка дикая… та, что с такими волосами… ох она его… а он… а люди вокруг… – парнишка вытирал рукавом рот, перепачканный черничным соком, и бормотал что-то нечленораздельное и все время давился слюной.
Родственники парня перепугались, что их кровиночку сделают калекой до окончания судилища. Староста иволг, Деян, запереживал, что теперь не получит он ульев для Ивового дола. И только родня обиженных девок с рвением одобрила поступок буянки с чудными волосами.
Глава 3. “Боевое” крещение
Все, кто был в Сборной избе, выбежали на улицу, посмотреть, что происходит. Позорный столб окружила толпа односельчан, которые не участвовали в судилище. Слышались крики и смех. Староста Деян растолкал людей и пробрался на лобное место, увидел, что Храбр, как и прежде, был привязан к столбу, но не оставлял отчаянных попыток вырваться на свободу. Парень покраснел, как рак, и гневно сжимал зубы.
Перед ним стояла та, которую звали здесь Хельга, и с ехидной улыбкой, ласковым голосом говорила такие вещи, о которых стыдно даже думать, а не то, чтобы произносить на народном сходе.
– Чего ж ты там подглядывал? Или коротковат у тебя пока, чтоб девок до дома провожать? – девушка показала парню согнутый мизинчик.
Народ весело воспринял сравнение мужского достоинства с самым маленьким согнутым пальчиком. От такой обидной провокации, привязанный к столбу Храбр разодрал кожу в кровь об грубые, но крепкие веревки. Хорошо, что его привязали, а то не миновать и беды.
– Ну так, если коротковат, дак тебе любая девушка скажет: “Сиди дома, да отращивай!” Говорят, хрен тертый с рассолом помогает при таком несчастье. Натирай да прикладывай! – продолжала издеваться Ольга.
Собравшийся народ снова принялся улюлюкать над парнем. А посрамленные его подглядыванием девушки краснели, но улыбались.
Розоволосая Хельга не унималась, оставляя на самолюбии парня все новые раны. Вряд ли такой эффект был бы от наказания сдирающей кожу плетью. Душевные раны гораздо больнее. Они не заживают годами, а иногда и до конца жизни. В минуты уединения эти раны дают о себе знать, заставляя вновь и вновь переживать унижение.
– А как отрастет, ты главное не трогай его лишний раз. А то, глядишь, и девки тебе уже не понравятся… – девушка вошла в раж. Она ходила вокруг столба, смеялась и все время показывала ему, дразня, согнутый мизинец.
Толпа затихла.
– Хватит, Хельга, еще слово, и ты встанешь на место Храбра! – послышался из толпы народа голос ведуна