«смотрящих»).
Танцевали танго, тангильо, тьенто, фанданго и севильян, отбивая каблуками по деревянному настилу ритм испанской гитары (прищёлкивания пальцами и хлопки ладонями прилагаются). Арчил Гурамович любил двенадцатидольные ритмы (сигирийа, солеа, ливьянос, серрана, кабалес) и классический балет. Последний требовал классического подхода, трёх часов в день было до смешного мало, подготовка учеников оставляла желать лучшего, но Кобалия клятвенно обещал им поездку в Испанию на «Биеннале фламенко» (фестиваль фламенко в Севилье, который проводится один раз в два года) – для тех, кто не ленится и приходит на воскресные занятия. Кроме биеннале, планировалась гастрольная поездка по Испании. С гастролями не получалось, и они откладывались на неопределенный срок.
Злой волшебник
По четвергам Маринэ появлялась в студии с полуторачасовым опозданием: в этот день в музыкальной школе было сольфеджио и музыкальная литература. Сольфеджио с четырёх, перемена на двадцать минут, музлитература до шести, бегом на трамвай – и canto grande (исп.: высокий стиль, один из видов испанского фламенко) до восьми вечера. О музыкальной школе Арчил Гурамович знал, и проблем у Маринэ не было, «в воскресенье жду на дополнительные занятия, придёшь на два часа раньше и отработаешь пропущенные полтора».
Воскресенье – это два часа в спортзале, а потом занятия с группой. Арчил утверждал, что разминка на спортивных снарядах ничуть не хуже балетного станка, тем более что растяжка у Маринэ из разряда «более чем», а зал в воскресенье свободный, грех им не воспользоваться. Итак, долой танцевальное платье (длинное бледно-голубое чудо с оборками в два яруса, подаренное ей отцом – к неудовольствию матери, которая считала, что её портниха сшила бы не хуже).
– «Марина, не возись!– командовал Арчил. – Платье сняла, обувь сняла, трико надела, подошла ко мне» – получасовая партерная гимнастика, потом сорок минут на снарядах (разминку Кобалия целиком составлял из силовых упражнений, не тратя времени «на ерунду»): Маринэ на шведской стенке (Арчил на брусьях); Маринэ на кольцах (Арчил не снимает рук с её талии, страхует, потому что Маринино правое плечо ноет, как больной зуб. – «Это хорошо, что больно, сустав разрабатывать надо, куда врачи смотрели, о чём думали!»), наконец долгожданное приказание: «Отпустила руки». Маринэ послушно разжимает пальцы и… медленно скользит вниз, а руки Арчила Гурамовича медленно скользят вверх по её телу в тонком трико, и с этим ничего нельзя сделать!
Кобалия смотрит на её горящие щёки и говорит ласковым, добрым голосом: «Молодец, девочка, всё хорошо, не надо стесняться. А теперь соберись с силами, и – на брусья, только не говори мне, что не можешь».
Партерные поддержки
На брусьях ей ничего не остаётся, как только вспоминать. Самое любимое воспоминание – о том, как она собирала в горах магхвали (ежевику) с бабушкой Этери, соседкой Маквалой (чьё имя переводится как «ягода») и её близнецами. Главное, не думать о боли в плече, о том, что