(у неё также запасы для Мальборга и других домов были сделаны) – отчасти из-за её великого гостеприимства и связей с иными странами. А когда кто хотел письма послать или приказ, либо отправить деньги, через Носкову было значительно легче и наиболее безопасно это сделать. Также сам В., казначей Ордена, часто использовал её посредничество. Вдова письмо и счёт будто бы не понимала, но память имела особенную и разум быстрый. Она сама управляла всем с помощью одного старого домочадца, который звался Вольфем, а был он человек седой, сгорбленный, и тёплой шапки из-за лысой головы никогда не снимал, даже в костёле. Кроме каменицы у рынка, имелись примымыкающие к ней большие магазины, где всегда вин, специй и всякой заморщины было полно, а бочки и бутыли стояли как броги. Там шафран, который в другом месте взвешивали щипотками, лежал камнями в магазине.
А когда Носкова принимала у себя, то не по-мещански, а почти по-княжески. Птичьего молока только не хватало. Когда приглашала гостей, должна была быть музыка и самые остроумные комические актёры из города и фигляры, и шуты, дабы развлекали компанию. В эти времена также был такой обычай и в усадьбах, что пиры, роскошные приёмы и тому подобное веселье без шутов обойтись не могли. Шутовское ремесло было таким же приличным, как и другие. Каждый город имел своих актёров, заказывал их на собрания, поил, кормил и без платы они не уходили, а часто и пожертвования вымогали у гостей. Обед без шутов вкусным и полным не был, скорее, обошёлся бы без жаркого.
На самом деле пани Барбара не устраивала часто таких дорогих приёмов, но, когда до этого доходило, люди знали, что это у неё значило.
Тогда выставляли серебро вместо олова, венецианские стёкла и самые лучшие глиняные миски – шафрана, имбиря, гвоздики не жалели, так, что на улице их было слышно. Нагретое вино с сахаром и приправами пьянило так, что душа радовалась…
Не удивительно, что о такой вдове, которая, не выходя замуж, умела со всем справляться и без чьей-нибудь помощи обходилась, ревнивые люди плели невероятные истории: она о них либо не думала, либо не заботилась о них. Говорили также разное об Офке: ни она, ни мать головы этим себе не забивали.
Только раз, когда приятель пана Шпота начал слишком язык распускать, неизвестно кто направил четырёх прислужников с палками, ночью на улице на него напали и сильно избили, повторяя: «Держи язык за зубами, если хочешь быть целым». Тех, кто были, никто потом никогда выследить не мог, а следы от ударов на спине этого друга пропали. Он должен был их пару недель смазывать, пока не зажили, и в дальнейшем, осторожный, он молчал.
Когда начали собираться на войну, конец которой всегда трудно предвидеть, осторожная пани Носкова сразу, по-видимому, свои бочонки с золотом и серебром отдала в темницу замка на хранение, потому что и у В., орденского казначея, и у комтура, недавно избранного, Иоганна фон Сайна, она была в великой милости.
Хотя комтуры в замке часто менялись, все в дальнейшем имели большое уважение у пани Носковой.
Другие сановники