вывернуться наизнанку.
– В конце концов, отсюда ты всё равно ничего не можешь сделать, – продолжала увещевать Алеся. – Тут даже интернет под честное слово работает.
Действительно, проводной интернет в тонущей Венеции, да еще на пятом этаже ветхого здания был довольно эфемерной связью с внешним миром. Будь она более стабильной, я чувствовала бы необходимость срочно действовать, решать, устраивать, перекраивать, искать и находить. А так ничего не оставалось, как вспомнить принцип Скарлетт О’Хара: «У меня нет сил думать об этом сегодня. Подумаю об этом завтра». Я установила в окошке чат-программы MSN статус «Belgian holidays in risk!» («Бельгийские каникулы под угрозой срыва») и отправилась спать.
Знакомый из Сен-Тропе
«Пора пересмотреть свою жизненную позицию…» – размышляла я, навигируя по сайтам бронирования отелей. Карнавал и Венеция остались в недалеком прошлом, в железном цилиндре еще не вынутой из фотоаппарата пленки, в неразобранном чемодане, раскорячившемся посреди спальни, – и я оказалась лицом к лицу с тем, о чём пыталась забыть последние три дня. Цены на отели в бельгийской столице были рассчитаны на парламентариев Евросоюза, которые регулярно собираются там на ассамблею; по крайней мере, так казалось мне, студентке, живущей на скромный заработок редактора маленькой газеты. Шестьдесят евро за ночь в одноместном номере – это ужас и кошмар при зарплате в шестьсот, учитывая, что мне нужно прожить там неделю. Если бы я приехала, скажем, с подругой, то тот же номер обошелся бы каждой из нас в тридцать евро – как раз ту сумму, которую я теоретически могла бы изъять из бюджета. Но никто из моих подруг не купил дешевых несдаваемых билетов по акции KLM. А если и купил, то точно не в Бельгию: только мне могла прийти в голову идея тратить отпускные дни в этой сумрачной, ничем непримечательной стране.
Похоже, пришла пора серьезно задуматься о финансовой стороне моей беззаботной жизни. Быть журналистом мне нравилось: тебя везде хотят, везде ждут, везде по-королевски принимают. Я, конечно, подозревала, что то, чем я занимаюсь, – это немного не настоящая журналистика, и где-то рядом существует мир, где моих коллег гонят поганой метлой из двери, а они пролезают в окно. Но стоит ли расстраиваться из-за того, что не принадлежишь к когорте тех журналистов, которые гордо именуются «слугами народа» и которых сам народ в массе своей презирает? Мне нравилось летать по Европе за счёт заинтересованных в моём пере офисов по туризму или итальянских компаний, имеющих планы на российский рынок. Нравилось есть деликатесы и пить дорогие вина на пресс-ужинах. Нравилось блистать нарядами на презентациях. Иными словами, мне нравилось жить не по средствам. И вот впервые я столкнулась с тем, что, оказывается, организовать простейшее путешествие мне не под силу и, что самое обидное, не по кошельку.
Внизу экрана мигало оранжевым сообщение, которое я не могла открыть уже часа полтора, обескураженная гостиничными тарифами.
GM: Привет! Как дела? Так ты все-таки едешь в Бельгию?
Спрашивал