геном детей. Все наши младенцы развиваются слишком быстро и умеют воздействовать на окружающих людей. И не только родителей! И мы даже не всегда понимаем, что это их, а не наше желание. Надо с этим смириться и попробовать дать им столько, сколько они сумеют взять.
Я недовольно поджала губы и тяжело вздохнула:
– Мне очень хочется надеяться, что мои дети не получили в наследство привычку нырять в Темноту и обратно!
Мастер философски пожал плечами:
– Поживем – увидим! Но пока что ничего, столь странного, я за ними не заметил. Я полагаю, что геном передает только склонность к каким-то действиям, но основное значение имеет тренировка. Из всех нас легко уходить за грань, умеем ты, я да Алекс. Даже Кириллу пришлось приложить массу усилий, чтобы последовать за тобой в первый раз. А в новой жизни ничего подобного с ним не происходило. Да, и ты, последнее время, довольно прочно держишься в этом мире!
– Ты прав! – задумчиво подтвердила я. – В Темноту я, после возвращения с Лизой, больше не ныряла, даже во сне. Как будто, у меня здесь появился прочный якорь, только не знаю – какой!
– Быть может – дети? – нерешительно предположил Тимур.
– Последнее погружение в Темноту не смогли предотвратить ни эти близнецы, ни те, кто ждут своей очереди, – не согласилась я. – А теперь я прочно сижу здесь, хотя, сны у меня, опять, какие-то странные!
– Чем именно они странные? – не оборачиваясь, поинтересовался Мастер, вытиравший мордашку Петеньки, который, по обыкновению, хулиганским образом, выплюнул последнюю порцию смеси на рубашку, сидевшего перед ним, Мастера, а теперь довольно улыбался.
Я прикрыла глаза, перед внутренним взором всплыли удивительно яркие картины погони за теми маленькими, горными, созданиями. Мне вспомнился не только смутно знакомый пейзаж, но и запахи испуганного детеныша. И его молящие о пощаде глаза. И тот эмоциональный удар, что остановил охоту и выбросил меня из сна.
– Сегодня я, снова, охотилась в горах, – медленно промолвила я, продолжая прокручивать в мозгу взволновавшие меня образы и ощущения. – Я даже представляю себе, где это место!
– Ну, в этом нет ничего удивительного! – попытался успокоить меня Мастер. – Тебя тяготит неподвижность, гнетет недостаток сильных эмоций и чувств. А вокруг такая красота пейзажей и совершенно иной, животный, мир…
– Я понимаю, что ты хочешь сказать! – нетерпеливо прервала я его. – Но это не объясняет, почему я охотилась в теле какого-то хищника, а не с помощью оружия, как полагается человеку!
– Здесь может сказываться отрицание ущербности твоего тела, – задумчиво промолвил Мастер, по-прежнему, пытавшийся подобрать рациональное объяснение.
– Но уж слишком реальны были ощущения и чувства! – продолжала настаивать я на своем. – И в прошлой жизни я была ярым противником охоты на животных, у кого хочешь спроси! А в этот раз